Джордж Плейтен сказал с плохо скрытой тоской в голосе:
- Завтра первое мая. Начало Олимпиады!
Он перевернулся на живот и через спинку кровати пристально посмотрел
на своего товарища по комнате. Неужели он не чувствует того же? Неужели
мысль об Олимпиаде совсем его не трогает?
У Джорджа было худое лицо, черты которого еще более обострились за те
полтора года, которые он провел в приюте. Он был худощав, но в его синих
глазах горел прежний неуемный огонь, а в том, как он сейчас вцепился
пальцами в одеяло, было что-то от затравленного зверя.
Его сосед по комнате на мгновение оторвался от книги и заодно
отрегулировал силу свечения стены, у которой сидел. Его звали Хали Омани,
он был нигерийцем. Темно-коричневая кожа и крупные черты лица Хали Омани,
казалось, были созданы для того, чтобы выражать только одно спокойствие, и
упоминание об Олимпиаде нисколько его не взволновало.