1

Полозья пели свою бесконечную унылую песню, поскрипывала упряжь,
позвякивали колокольчики на вожаках; но собаки и люди устали и двигались
молча. Они шли издалека, тропа была не утоптана после недавнего снегопада,
и нарты, груженные мороженой олениной, с трудом двигались по рыхлому
снегу, сопротивляясь с настойчивостью почти человеческой. Темнота
сгущалась, но в этот вечер путники уже не собирались делать привал. Снег
мягко падал в неподвижном воздухе, но не хлопьями, а маленькими снежинками
тонкого рисунка. Было совсем тепло, каких-нибудь десять градусов ниже
нуля, Майерс и Беттлз подняли наушники, а Мэйлмют Кид даже снял рукавицы.
Собаки устали еще с полудня, но теперь они как будто набирались новых
сил. Самые чуткие из них стали проявлять беспокойство, нетерпеливо дергали
постромки, принюхивались к воздуху и поводили ушами. Они злились на своих
более флегматичных товарищей и подгоняли их, покусывая сзади за ноги. И
те, в свою очередь, тоже заражались беспокойством и передавали его другим.
Наконец вожак передней упряжки радостно завизжал и, глубже забирая по
снегу, рванулся вперед. Остальные последовали за ним. Постромки
натянулись, нарты помчались веселее, и люди, хватаясь за поворотные шесты,
изо всех сил ускоряли шаг, чтобы не попасть под полозья. Дневной усталости
как не бывало; они криками подбодряли собак, и те отвечали им радостным
лаем, во весь опор мчась в сгущающихся сумерках.