Гул площади остается позади, я вхожу в библиотеку. Кожей чувствую
тяжесть книг, безмятежный мир порядка, высушенное, чудом сохраненное время.
Слева и справа, в магическом круге снов наяву, на секунду обрисовываются
лица читателей под кропотливыми лампами, как сказал бы латинизирующий
Мильтон. Вспоминаю, что уже вспоминал здесь однажды эту фигуру, а кроме того
-- другое, ловящее их абрис, выражение из "Календаря", "верблюд безводный",
и, наконец, гекзаметр "Энеиды", взнуздавший и подчинивший себе тот же троп:

Ibant obscuri sola sub nocte per umbram (**)

Размышления обрываются у дверей его кабинета. Вхожу, мы обмениваемся
условными теплыми фразами, и вот я дарю ему эту книгу. Насколько знаю, он
следил за мной не без приязни и порадовался бы, зайди я порадовать его