Ни тем вечером, ни наутро не умер прославленный
Джамбаттиста Марино, которого многоустая Слава (вспомним этот
его излюбленный образ) провозгласила новым Гомером и новым
Данте, однако тихий и неприметный случай означил в ту пору
конец его жизни. Увенчанный прожитым веком и общим признанием,
он гаснул под балдахином на испанской широкой кровати. Можно
представить себе рядом с нею затененный балкон, что взирает
всегда на закаты, а ниже -- мрамор, и лавры, и сад, что множит
ступени в зеркальном квадрате бассейна.