- Все страдания человеческие происходят от неверных представлений! -
воскликнул Александр Николаевич Елизаров, а попросту Шурик, потому что
аспирант кафедры рациональных исчислений был очень молод, худ, голубоглаз.
Стрелки смоляных усов лишь оттеняли детскую свежесть его смуглого лица и
казались на нем чем-то чужеродным. Впрочем, роста Александр Николаевич был
завидного, и теперь, стоя в раздумье у окна, чуть не упирался лбом в
верхнюю перекладину рамы.
- Каких представлений, Шура? - оторвался от затрепанной рукописи Матвей
Простухин, тучный и лохматый, как сенбернар. В университете все считали
его туповатым, безобидным малым и непролазным неудачником. Он уже
несколько лет безуспешно корпел над диссертацией, зарплаты ради работал
лаборантом на факультете биологического конструирования и жил в общежитии
аспирантов, деля комнату с Шуриком Елизаровым. Обоим осенью предстояла
защита, и поэтому они в разгар лета торчали в опустевшем общежитии.