У графа В... был музыкальный вечер. Первые артисты
столицы платили своим искусством за честь аристократи-
ческого приема; в числе гостей мелька(ло) несколько
литераторов и ученых; две или три модные красавицы;
несколько барышень и старушек и один гвардейский офицер.
Около десятка доморощенных львов красовалось в дверях второй
гостиной и у камина; всё шло своим чередом; было ни скучно,
ни весело.
В ту самую минуту как новоприезжая певица подходила к
роялю и развертывала ноты... одна молодая женщина зевнула,
встала и вышла в соседнюю комнату, на это время опустевшую.
На ней было черное платье, ка-жется по случаю придворного
траура. На плече, пришпиленный к голубому банту, сверкал
бриллиантовый вензель; она была среднего роста, стройна,
медленна и лени-ва в своих движениях; черные, длинные,
чудесные волосы оттеняли ее еще молодое правильное, но
бледное лицо, и на этом лице сияла печать мысли.
- Здравствуйте, мсье Лугин, - сказала Минская кому-то; -
я устала... скажите что-нибудь! - и она опустилась в
широкое пате возле камина: тот, к кому она об-ращалась, сел
против нее и ничего не отвечал. В комнате их было только
двое, и холодное молчание Лугина показывало ясно, что он не
принадлежал к числу ее обожателей.
- Скучно, - сказала Минская и снова зевнула, - вы видите,
я с вами не церемонюсь! - прибавила она.
- И у меня сплин! -...отвечал Лугин.
- Вам опять хочется в Италию! - сказала она после
некоторого молчания. - Не правда ли?