Часть I
Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавочкою
на Щукином дворе. Эта лавочка представляла, точно, самое разнородное
собрание диковинок: картины большею частью были писаны масляными красками,
покрыты темно-зеленым лаком, в темно-желтых мишурных рамах. Зима с белыми
деревьями, совершенно красный вечер, похожий на зарево пожара, фламандский
мужик с трубкою и выломанною рукою, похожий более на индейского петуха в
манжетах, нежели на человека, - вот их обыкновенные сюжеты. К этому нужно
присовокупить несколько гравированных изображений: портрет Хозрева-Мирзы в
бараньей шапке, портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыми
носами. Сверх того, двери такой лавочки обыкновенно бывают увешаны связками
произведений, отпечатанных лубками на больших листах, которые
свидетельствуют самородное дарованье русского человека. На одном была
царевна Миликтриса Кирбитьевна, на другом город Иерусалим, по домам и
церквам которого без церемонии прокатилась красная краска, захватившая часть
земли и двух молящихся русских мужиков в рукавицах. Покупателей этих
произведений обыкновенно немного, но зато зрителей - куча. Какой-нибудь
забулдыга лакей уже, верно, зевает перед ними, держа в руке судки с обедом
из трактира для своего барина, который, без сомнения, будет хлебать суп не
слишком горячий. Перед ним уже, верно, стоит в шинели солдат, этот кавалер