Сайт создан как бесплатное некоммерческое, доступное всем собрание материалов. Материалы можно СКАЧАТЬ БЕСПЛАТНО и БЕЗ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ РЕГИСТРАЦИИ. Здесь представлены редкие и просто интересные книги, иллюстрации. Доступ в библиотеку открыт для всех, единственное условие — некоммерческое использование предоставленной информации!
Рюноскэ Акутагава. Ад одиночества с яп. - В.Гривнин.
Этот рассказ я слышал от матери. Мать говорила, что слышала его от своего прадеда. Насколько рассказ достоверен, не знаю. Но судя по тому, каким человеком был прадед, я вполне допускаю, что подобное событие могло иметь место. Прадед был страстным поклонником искусства и литературы и имел обширные знакомства среди актеров и писателей последнего десятилетия правления Токугавы. Среди них были такие люди, как Каватакэ Мокуами, Рюка Тэйтанэкадзу, Дзэндзай Анэйки, Тоэй, Дандзюро-девятый, Удзи Сибун, Мияко Сэнгю, Кэнкон Борюсай и многие другие. Мокуами, например, с прадеда писал
Рюноскэ Акутагава. Бататовая каша с яп. - А.Стругацкий.
Было это в конце годов Гэнкэй, а может быть, в начале правления Нинна. Точное время для нашего повествования роли не играет. Читателю достаточно знать, что случилось это в седую старину, именуемую Хэйанским периодом... И служил среди самураев регента Мотоцунэ Фудзивара некий гои. Хотелось бы привести, как полагается, его настоящее имя, но в старинных хрониках оно, к сожалению, не упомянуто. Вероятно, это был слишком заурядный человек, чтобы стоило о нем упоминать. Вообще следует сказать, что авторы старинных хроник не слишком интересовались заурядными людьми и обыкновенными событиями. В этом отношении они разительно отличаются от японских писателей-натуралистов. Романисты Хэйанской эпохи, как это ни странно, не такие лентяи... Одним словом, служил среди самураев регента Мотоцунэ Фудзивара некий гои, и он-то и является героем нашей повести.
Это история, которую рассказывает всем пациент номер двадцать третий одной психиатрической больницы. Ему, вероятно, уже за тридцать, но на первый взгляд он кажется совсем молодым. То, что ему пришлось испытать... впрочем, совершенно неважно, что ему пришлось испытать. Вот он неподвижно сидит, обхватив колени, передо мной и доктором С., директором больницы, и утомительно длинно рассказывает свою историю, время от времени обращая взгляд на окно, где за решеткой одинокий дуб протянул к хмурым снеговым тучам, голые, без единого листа, ветви. Иногда он даже жестикулирует и делает всевозможные движения телом. Например, произнося слова "я был поражен", он резким движением откидывает назад голову. По-моему, я записал его рассказ довольно точно. Если моя запись не
ЧТО СКАЗАЛ НА ДОПРОСЕ У СУДЕЙСКОГО ЧИНОВНИКА ДРОВОСЕК Да. Это я нашел труп. Нынче утром я, как обычно, пошел подальше в горы нарубить деревьев. И вот в роще под горой оказалось мертвое тело. Где именно? Примерно в четырех-пяти те от проезжей дороги на Ямасина. Это безлюдное место, где растет бамбук вперемежку с молоденькими криптомериями. На трупе были бледно-голубой суйкан и поношенная шапка эбоси, какие носят в столице; он лежал на спине. Ведь вот какое дело, на теле была всего одна рана, но зато прямо в груди, так что сухие бамбуковые листья вокруг были точно пропитаны киноварью. Нет, кровь больше не шла. Рана,
Рюноскэ Акутагава. Ворота Расемон с яп. - Н.Фельдман.
Это случилось однажды под в Некий слуга пережидал дождь под воротами Расемон. Под широкими воротами, кроме него, не было никого. Только на толстом круглом столбе, с которого кое-где облупился красный лак, сидел сверчок. Поскольку ворота Расемон стоят на людной улице Судзаку, здесь могли бы пережидать дождь несколько женщин и молодых людей в итимэ'гаса и момиэбо'си. Тем не менее, кроме слуги, не было никого. Объяснялось это тем, что в течение последних двух-трех лет на Киото одно за другим обрушивались бедствия - то землетрясение, то ураган, то пожар, то голод. Вот столица и запустела необычайно. Как рассказывают старинные летописи, дошло до того, что стали ломать статуи будд и священную утварь и, свалив в кучу на краю дороги лакированное, покрытое
В конце одиннадцатой луны первого года Гэндзи из устья реки Адзи, протекающей через город Осака, вышли корабли карательной экспедиции против княжества Тесю. На них находились войска княжеств, взявших на себя оборону столицы Киото, и командовал ими крупный феодал Суми-но-ками. Во главе двух отрядов стояли Цукуда Кюдаю и Ямадзаси Сандзюро. Над кораблем Цукуды развевались белые, а над кораблем Ямадзаси - красные знамена. Полоскавшиеся на ветру знамена придавали выходящим в открытое море судам геройский вид. А вот у людей на этих судах вид был далеко не геройский. Во-первых, на каждом судне находились по тридцать четыре самурая и экипаж из четырех человек - итого по тридцать восемь душ. Из-за тесноты даже свободно
Бисэй стоял под мостом и ждал ее. Наверху, над ним, за высокими каменными перилами, наполовину обвитыми плющом, по временам мелькали полы белых одежд проходивших по мосту прохожих, освещенные ярким заходящим солнцем и чуть-чуть колыхающиеся на ветру... А она все не шла. Бисэй с легким нетерпением подошел к самой воде и стал смотреть на спокойную реку, по которой не двигалась ни одна лодка. Вдоль реки сплошной стеной рос зеленый тростник, а над тростником кое-где круглились густые купы ив. И хотя река была широкая, поверхность воды, стиснутая тростниками, казалась узкой. Лента чистой воды, золотя
Героя этого рассказа зовут Осино Хандзабуро. К сожалению, человек он ничем не замечательный. Он служащий пекинского отделения компании "Мицубиси", лет ему около тридцати. Через месяц после окончания коммерческого училища Хандзабуро получил место в Пекине. Товарищи и начальство отзывались о нем не то чтобы хорошо, но и нельзя сказать, что плохо. Заурядность, бесцветность - вот что определяет внешность Хандзабуро. Добавлю, что такова же его семейная жизнь. Два года назад Хандзабуро женился на одной барышне. Звали ее Цунэко. И это, к сожалению, не был брак по любви. Это был брак, устроенный
с яп. - Л.Ермакова. На мосту Адзумабаси толпится народ. Время от времени подходит полицейский и уговаривает всех разойтись, но толпа тут же образуется снова. Все ждут, когда под мостом пройдут лодки, направляющиеся на праздник цветущей вишни. По одной и по две лодки плывут вверх по реке, уже поднимающейся от прилива. Над многими натянута парусина, к которой прикреплены свешивающиеся донизу белые в красную полосу занавески. На носу водружены флаги и старые вымпелы. Все сидящие в лодках, видимо, слегка навеселе. Из-за занавесок разглядеть людей, которые, обмотав голову полотенцем
О носе монаха Дзэнти в Икэноо знал всякий. Этот нос был пяти-шести сун в длину и свисал через губу ниже подбородка, причем толщина его, что у основания, что на кончике, была совершенно одинаковая. Так и болталась у него посреди лица этакая длинная штуковина, похожая на колбасу. Монаху было за пятьдесят, и всю жизнь, с давних времен пострига и до наших дней, уже удостоенный высокого сана найдодзегубу, он горько скорбел душой из-за этого своего носа. Конечно, даже теперь он притворялся, будто сей предмет беспокоит его весьма мало. И дело было не только в том, что терзаться по поводу носа он полагал не подобающим для священнослужителя, которому надлежит все помыслы свои отдавать грядущему существованию подле
Рюноскэ Акутагава. Носовой платок с яп. - Н.Фельдман.
Профессор юридического факультета Токийского императорского университета Хасэгава Киндзо сидел на веранде в плетеном кресле и читал "Драматургию" Стриндберга. Специальностью профессора было изучение колониальной политики. Поэтому то обстоятельство, что профессор читал "Драматургию", может показаться читателю несколько неожиданным. Однако профессор, известный не только как ученый, но и как педагог, непременно, насколько позволяло ему время, просматривал книги, не нужные ему по специальности, но в какой-то степени близкие мыслям и чувствам современного студенчества. Действительно, только по этой причине он недавно взял на себя труд
Дело было в то время, когда я, возвратившись из дальнего плавания, уже готов был проститься со званием "хангеку" (так на военных кораблях называют кадетов). Это произошло на третий день после того, как наш броненосец вошел в порт пкосука, часа в три дня. Как всегда, громко протрубил рожок, призывавший на перекличку увольняемых на берег. Не успела у нас мелькнуть мысль: "Да ведь сегодня очередь сходить на берег правобортовым, а они уже выстроились на верхней палубе!" - как вдруг протрубили общий Общий сбор - дело нешуточное. Решительно ничего не понимая, мы бросились наверх, на бегу спрашивая друг друга, что случилось. Когда все построились, помощник командира сказал нам так: - За последнее время на нашем корабле появились случаи кражи. В
Рюноскэ Акутагава. Слова пигмея В. Гривнин, перевод, 1992.
Предисловие к "Словам пигмея" "Слова пигмея" не всегда отражают мои мысли. Они лишь позволяют наблюдать за тем, как мысли меняются. Ползучее растение ветвится от одного корня, и к тому же дает еще множество побегов. Звезды Еще древние говорили: ничто не ново под луной. Но ничто не ново не только под луной. По утверждению астрономов требуется тридцать шесть тысяч лет, чтобы свет от созвездия Геркулеса дошел до нашей земли. Но даже и созвездие Геркулеса не может светить вечно. И однажды перестанет излучать прекрасный свет, превратившись в остывшую золу. Но смерть всегда несет в себе зародыш новой жизни. И то же созвездие Геркулеса, перестав
Рюноскэ Акутагава. Счастье с яп. - Н.Фельдман. Перед входом висела реденькая тростниковая занавеска, и сквозь нее все, что происходило на улице, было хорошо видно из мастерской. Улица, ведущая к храму Киемидзу, ни на минуту не оставалась пустой. Прошел бонза с гонгом. Прошла женщина в роскошном праздничном наряде. Затем - редкое зрелище - проехала тележка с плетеным камышовым верхом, запряженная рыжим быком. Все это появлялось в широких щелях тростниковой занавески то справа, то слева и, появившись, сейчас же исчезало. Не менялся только цвет самой земли на узкой улице, которую солнце в этот предвечерний час пригревало весенним теплом.
1. Крысы Было самое начало июня, когда броненосец первого класса *** вошел в военный порт Йокосука. Горы, окружавшие порт, были укутаны пеленой дождя. Не бывает такого случая, чтобы военный корабль стал на якорь, а количество крыс не увеличилось, *** не являлся исключением. И под палубой броненосца водоизмещением в двадцать тысяч тонн, полоскавшего флаг в бесконечном дожде, крысы начали лезть в сундучки, в мешки с одеждой. Не прошло и трех дней, как корабль стал на якорь, и, чтобы выловить крыс, был издан приказ помощника капитана, гласивший, что каждому поймавшему крысу будет разрешено на день сойти на берег. Как только был издан приказ,
Письмо другу Еще никто не описал достоверно психологию самоубийцы. Видимо, это объясняется недостаточным самолюбием самоубийцы или недостаточным психологическим интересом к нему самому. В этом своем последнем письме к тебе я хочу сообщить, что представляет собой психология самоубийцы. Разумеется, лучше не сообщать побудительные мотивы моего самоубийства. Ренье в одном из своих рассказов описывает самоубийцу. Герой его сам не знает, зачем идет на это. В статьях, помещаемых на третьей полосе газеты, ты можешь столкнуться с самыми разными побудительными мотивами: жизненные трудности, страдания от болезни или духовные страдания. Но я по собственному опыту знаю, что это далеко не все мотивы. Более того, они, как правило, лишь
Сюрреализм и Сальвадор ДАЛИ "Один гений" о себе самом Среди письменных свидетельств и документов, относящихся к истории искусств XX века, очень заметны дневники, письма, эссе, интервью, в которых говорят о себе сюрреалисты. Это и Макс Эрнст, и Андре Массой, и Луис Бунюэль, и Поль Дельво - но прежде всего все-таки Сальвадор Дали. Традиции интроспективного самоанализа и своего рода "исповеди" хорошо развиты на Западе и играют существенную роль в панораме художественной культуры по меньшей мере от "Опытов" Монтеня до статей Матисса о своем собственном искусстве. Не случайно здесь приходится называть в первую очередь французские имена: они и в самом деле означают и предельную точность в описании своих внутренних движений и стремлений, и прекрасное чувство меры, гармонической строгости и уравновешенности. Вспомним самонаблюдения Дидро и Стендаля, "Дневник" Делакруа и согласимся, что это так. "Дневник одного гения" Сальвадора Дали написан человеком, который значительную часть жизни провел во Франции, сформировался там как художник.
Уильям Берроуз — американский писатель-битник. Родился 5 февраля 1914 г. в Сент-Луисе. Первая книга — роман «Junkie: Confessions of an Unredeemed Drug Addict» — вышла в 1953 г. Автор романов «Queer», «Naked Lunch», «Nova Express», «The Soft Machine», «Cities of the Red Night», «The Place of Dead Roads», «The Wild Boys», «The Western Lands» и др., эссе, рассказов.
Уильям Берроуз-писатель всегда бросал вызов своему читателю. На протяжении своей карьеры он часто отказывался от линейного построения композиции и формы последовательного повествования. Причину этого, возможно, следует искать в том состоянии болезненного смятения разума, находясь в котором, он писал многие свои книги.
Одной из примет языковой мозаики Берроуза является частое использование одной и той же фразы или образа, их многократное повторение в разных работах. Отчасти это можно объяснить многоуровневой памятью писателя, отчасти — беспорядком в его рукописях и набросках, отчасти — природой техники «монтажа» («cut-up» technique). На первый взгляд такое повторение может показаться бессмысленным. На самом же деле это является особенностью Берроуза и придает его работам свойство калейдоскопа — бесконечно воссоединяющиеся в бесчисленном числе комбинаций идентичные части. Предвосхитившая идеи современной атомной физики, его модель мира — это неопределимая вселенная бесконечных преобразований и комбинаций. Находя привычную форму романа неподходящей для задачи изображения такой вселенной, он разрушает и трансформирует её в форму, адекватную изображаемой им жизни двадцатого века. Содержание его книг превращается в настоящее пророчество этой жизни.
