Сайт создан как бесплатное некоммерческое, доступное всем собрание материалов. Материалы можно СКАЧАТЬ БЕСПЛАТНО и БЕЗ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ РЕГИСТРАЦИИ. Здесь представлены редкие и просто интересные книги, иллюстрации. Доступ в библиотеку открыт для всех, единственное условие — некоммерческое использование предоставленной информации!
Тучи истончались, всплывая. Белесые разводья голубели. Луч закрытого солнца перескользнул облачный скос. Море вспыхнуло. Воробьи встреснули тишину по сигналу. Троллейбус с шелестом вскрыл зеленоглянцевый пейзаж по черте шоссе. Прошла девушка в шортах, отсвечивали линии загорелых ног. Он долго смотрел вслед. Девушка уменьшалась в его глазах, исчезла в их глубине за поворотом. - Паша, как дела, дорогой? - аджарец изящно помахал со скамейки. Паша приблизил сияние белых брюк и джемпера. - В Одессу еду, - пригладил волосы. - В университет поступил, на юридический. - Как это говорится? - аджарец дрогнул усами. - С богом, Паша, - сердечно потрепал по плечу. Они со вкусом попрощались.
Когда дело походит к тридцати пяти, усилия - чтобы сохранить форму - начинают напоминать режим олимпийского чемпиона. Но поскольку вам за это не платят - раз вы не актриса и не манекенщица (и вам нужно работать, растить двоих детей и содержать дом в порядке), - стремление оставаться красивой женщиной приобретает ту подлинную глубину, искусственную замену которой спортсмены находят в условностях рекордов. Однако своеобразное бескорыстие вашего желания имеет следствием результаты, ощутимые чисто конкретно. Вы не ревнуете своего мужа; напротив, - он ревнует вас, - в той мере, в какой это необходимо, - если вы не дура. В парикмахерской вам, не исключено, сделают именно такую прическу, какую вы хотите - при условии, что парикмахер мужчина, разумеется. В часы пик мужчины хоть иногда помогают вам сесть в автобус, а начальство - (опять же, конечно, мужчины) не слишком вам хамит, - другим, во всяком случае, больше. Дочки (а старшей ведь уже четырнадцать) обожают вас и стараются подражать, что совсем не плохо в наши времена, когда... где же крышка? ага, вот она; так. Тра-ля-ля...
Каюров копил деньги на машину. Занятие это требует определенной выдержки и силы характера. У Каюрова была выдержка и сила характера. Три года назад он составил график, и теперь через год и шесть месяцев наступал срок покупки "Лады". Цвет Каюрову наилучшим представлялся сиреневый с перламутровым отливом. Перламутровые оттенки предпочтительны в автомобильном мире. Некоторые связи в магазине Каюров уже наладил.
После кончины Иисуса Христа начался период перестройки, длившийся примерно один миллион лет. Курт Воннегут "Сирены Титана"
1. ТРАВИ ПАР
Бункер, хотя скорее это - зал для заседаний; нет, все же бункер.
Партбосс. Они сейчас высадят наружные двери грузовиком. Генерал. Я отдаю приказ открыть огонь. Серый. Бандиты. Звери. Хамье. Мент. Зачем винный склад им открыли! Лакей. Они заклинили дверь, и теперь блокировка не работает! Серый (леденяще). Что? Все. Что?! Лакей (отчаянно). Не открыть нижний бункер!! Партбосс. Генерал!!! Генерал. Связь не работает (трясет рацию). Серый (леденяще). Почему? Генерал. Видимо, слишком большая ионизация воздуха. Партбосс. А телефон? Генерал (дует в трубку, швыряет ее). Телефон! А кому звонить - Господу Богу? Все уже драпают, куда могут.
Самое простое, самое верное, всегда пройдет, понравится, затронет, оставит след, создаст настроение, произведет впечатление; изящество фразы, ностальгия, тень любви, тень потери, тень мысли: ажурная тень жизни, тонкий штрих, значительность деликатного умолчания, шелест мудрой печали, сиреневое кружево, шелковая нить сюжета; солнечный зайчик, лунный блик, капля дождя, забытый запах, тепло руки, река времени. Нечто приятное и впечатляющее, но несуществующее, как тень от радуги, пленительная мелодия трех дырок от флейты - трех нот собственной души, тихий и простой отзвук гармонии: надтреснутое, но ясное зеркальце, отражение нехитрое - но в этой нехитрости зоркость и мастерство. Как мило, как изысканно, как виртуозно: ломкая паутина лет, прихотливое взаимопроникновение разностей, вуаль и веянье страстей - трепет памяти, цвет весны, жар скромных надежд - и осень, осень, угасающее золото, синий снег, сумерки, сумрак, далекий бубенчик...
ВАЛЕНТИН МИХАЙЛОВИЧ, инженер-строитель, под 50 (250 р. в месяц). ВАЛЕНТИНА МИХАЙЛОВНА, его жена, кандидат мед. наук (250 р.) САНТЕХНИК жэка, их ровесник (на заработок не жалуется).
младшее поколение:
БОРИС, старший сын В.М. и В.М., студент пединститута. Романтик. ГЛЕБ, младший сын, восьмиклассник. Юный супермен. ВИТЕНЬКА, девочка Бориса, лапочка-стервочка.
и усугубляющие сумятицу
ЧЕТВЕРО РАБОЧИХ СЦЕНЫ И РАСПОРЯДИТЕЛЬ. ЧАСЫ С КУКУШКОЙ, кукующей не вовремя. ТЕЛЕВИЗОР - оснащен дистанционным управлением и повернут, к сожалению, экраном от зрителя: иногда кто-нибудь переключает программу и усиливает звук.
Все происходит здесь и сейчас: будний вечер в обычной квартире.
* ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ *
Досадная неувязка. Свет в зале гаснет. За опущенным занавесом - стук передвигаемых декораций. Занавес поднимается - не до конца, резко идет вниз; опустившись на треть, застывает, дергается, еще раз, еще, один край заедает, и он застывает в кривом положении. За ним - прозрачный занавес из крупной сетки
А над чем смеяться? Плакать надо! Чувство юмора - это шестое чувство, когда остальных пяти нету. Посмотрите по сторонам: есть чувства - плачь, лишился чувств - смейся. Хуже не будет. Лучше тоже. Так сиди тихо! Нет - смеются: не жизнь, а горе одно. Плачут: не жизнь, а смех один. Кругом недоразумение - и всеобщее веселье. Родился по недоразумению: не знал ведь, куда попаду. Умер по недоразумению: решил вовремя придти на работу. Задавили в транспорте. Больше не приду, не волнуйтесь. Не тратьте на меня ваше чувство юмора, его ведь отпущено каждому ровно на жизнь. Никто еще не смеялся на собственных похоронах. Правда, не плакал тоже. А над чем плакать? Слава богу, отмучился.
1994 г. Изд: журнал "Знамя" 95 OCR, spellcheck: Мария Пономарева
ЛИТЕРАТУРНО-ЭМИГРАНТСКИЙ РОМАН
/Журнальный вариант./
В Копенгагене я сделал сделку. Заработанные лекциями деньги сунул в свою книжку, а книжку подарил журналистке из газеты с трудно-воспроизводимым названием. После чего пошел по магазинам. Одна из попавшихся кожгалантерейных лавок прогорала в дым, судя по ценам. Роскошный кейс с номерным замком, стоивший напротив полторы тысячи крон, здесь предлагался за пятьдесят. Я вспотел, час пытаясь обнаружить суть подвоха. Жалко тратиться на подарок себе самому, разве что ты на этом здорово экономишь. Бедный пластмассовый дипломат мне омерзел. При малейшем недосмотре он вдруг делал "Сезам, откройся!", вытряхивая барахло под ноги прохожим. В Венеции он раскрылся на мосту, и фотоаппарат прыгнул из него в канал, только булькнул. Ненавижу Венецию.
Как начинал другую повесть, о другом герое, другой ленинградский писатель, некогда гусар Империалистической войны и поэт: "Это был маленький еврейский мальчик". Да... Ну так мы о другом мальчике. Он жил в Ленинграде, чисто мыл шею и ходил со скрипочкой у музыкальную школу. Его, естественно, били; и он мечтал вырасти большой и дать всем сдачи. Потом была Блокада, и мальчик едва жив остался, голодный и дохленький. Ладно дядя не забывал. А дядей его был военно-морской журналист и известный флотский драматург Александр Штейн. Он им помогал, поддерживал, и идеалом мальчика стал военный моряк. Дядя приезжал с друзьями, в черных шинелях, в блестящих фуражках, с умопомрачительными вкусными вещами из флотского пайка - люди высшего мира! Мальчику завидовали во дворе, временно переставали бить, а наоборот - спрашивали: верно ли это его родной дядя. Такое родство его необычайно возвышало в глазах самых страшных хулиганов: морские офицеры,
Биологическая селекция членов Политбюро была окутана большей тайной, чем создание философского камня; хотя несоизмерима с ним ни по государственной важности, ни по расходам. Когда хозяин Ленинграда и секретарь обкома товарищ Романов выдавал замуж свою дочь, так Луи XV должен был зашататься на том свете от зависти. Пир был дан в Таврическом дворце, среди гобеленов и мраморов российских императоров, и через охрану секретных агентов не проскочила бы и муха. Кушать ананасы и рябчиков предполагалось с золота и фарфора царских сервизов. Вот для последней цели и было велено взять из запасников Эрмитажа парадный сервиз на сто сорок четыре персоны, унаследованный в народную сокровищницу от императрицы Екатерины Великой. Последовал звонок из Смольного: сервиз упаковать и доставить. Хранительница отдела царской посуды, нищая
- Любовь моя, осень, - изрекаю я. - Когда приходит знание и покой, весна раздражает, пора беспокойства, и я жду сентября. - Ста-ре-ешь, - улыбается Анна... - Так, - перестаешь проповедовать, что раньше было лучше, и это старость: ясность и смирение. - Мужчина излагает кристально, - кивает бородатый из угла. Грязноволосые эстеты, мудрецы в поисках жратвы и аудитории, богема без искусства: шайка идиотов. Отыскиваю на столе невыпитую рюмку. "А в Швеции, - повествует мымра в свитере, - вместо "Нет выхода" над задними дверьми автобусов пишут "Выход с другой стороны" - чтоб уменьшить число самоубийств". Интеллектуи отдают дань проблеме самоубийств и мудрости шведов, прежде чем перейти к обсуждению свободы секса. Все они гении в сослагательном наклонении. Моя причастность томительна. "Не злись, - трогает меня Анна, - лучше мы убьем время, чем оно убьет нас". Туда же.
- Любовь моя, осень, - изрекаю я. - Когда приходит знание и покой, весна раздражает, пора беспокойства, и я жду сентября. - Ста-ре-ешь, - улыбается Анна... - Так, - перестаешь проповедовать, что раньше было лучше, и это старость: ясность и смирение. - Мужчина излагает кристально, - кивает бородатый из угла. Грязноволосые эстеты, мудрецы в поисках жратвы и аудитории, богема без искусства: шайка идиотов. Отыскиваю на столе невыпитую рюмку. "А в Швеции, - повествует мымра в свитере, - вместо "Нет выхода" над задними дверьми автобусов пишут "Выход с другой стороны" - чтоб уменьшить число самоубийств". Интеллектуи отдают дань проблеме самоубийств и мудрости шведов, прежде чем перейти к обсуждению свободы секса. Все они гении в сослагательном наклонении. Моя причастность томительна. "Не злись, - трогает меня Анна, - лучше мы убьем время, чем оно убьет нас". Туда же.
Беззаботность. Он был обречен: мальчик заметил его. С перил веранды он пошуршал через расчерченный солнцем стол. Крупный: серая шершавая вишня на членистых ножках. Мальчик взял спички. Он всходил на стенку: сверху напали! Он сжался и упал: умер. Удар мощного жала - он вскочил и понесся. Мальчик чиркнул еще спичку, отрезая бегство. Он метался, спасаясь. Мальчик не выпускал его из угла перил и стены. Брезгливо поджимался. Противный. Враг убивал отовсюду. Иногда кидались двое, он еле ускользал. Не успел увернуться. Тело слушалось плохо. Оно было уже не все. Яркий шар вздулся и прыгнул снова. Ухода нет. В угрожающей позе он изготовился драться. Мальчик увидел: две передние ножки сложились пополам, открыв из суставов когти поменьше воробьиных.
Директор... успешно освоили. Валовой выпуск счастья на ноль один процента выше планового. Улучшен и ряд качественных показателей. Снизилось количество случаев возврата и рекламаций. Счастьем нашего комбината обеспечено на четыре процента населения больше, чем в соответствующем квартале прошлого года. Но наряду с достижениями имеются еще и недостатки. Все еще мало нашего счастья идет высшим и первым сортом. Медленнее, чем хотелось бы, внедряются новые образцы. По-прежнему отстает и портит общую картину шестой цех.
Затвор лязгнул. Последний снаряд. Танк в ста метрах. Жара. Мокрый наглазник панорамы. Перекрестие - в нижний срез башни. Рев шестисотсильного мотора. Пыль дрожью по броне. Пятьдесят тонн. Пересверк траков. Бензин, порох, масло, кровь, пот, пыль, степная трава. Пора! Удар рукой по спуску. Прет. Все. А-А-А-А-А! Скрежеща опустился искореженный пресс небосвода - белый взрыв, дальний звон: мука раздавливания оборвалась бесконечным падением. - Жора! Жора, милый, ну... - Георгий Михайлович напрягся и заставил глаза открыться. По мере того, как лихорадка еженощного кошмара замирала, сознание начинало выделять ощущения: тикал будильник в темноте... Жена еще подула ему в лицо, погладила, отирая пот со лба и шеи; сев, стянула рубашку, прижалась к нему в тепле постели... Подводный свет уличных фонарей проникал в окно - большое, во всю стену, как витрина. Что-то беспокоящее было в этом свете. Очень большое окно... И черные бархатные занавеси - были ли? Свет - мутный, зелено-лимонный - стал уже ярок! что за свет?! Мышцы обессилели в сыром и горячем внутреннем гуле. Спеленутое ужасом тело не повиновалось. Закостенела гортань. В смертной тоске Георгий Михайлович издал жалобный стон...
Усоп. Тоже торжество, но неприятное. Тягостное. Дело житейское: все там будем, чего там. Водоватов скончался достойно и подобающе. Как член секретариата, отмаялся он в больнице Четвертого управления, одиночная палата, спецкомфорт с телевизором, индивидуальный пост, посменное бдение коллег, избывавших регламент у постели и оповещавших других коллег о состоянии. Что ж - состояние. Семьдесят четыре года, стенокардия, второй инфаркт; под чертой - четырехтомное собрание "Избранного" в "Советском писателе", двухтомник в "Худлите", два ордена и медали, членство в редколлегиях и комиссиях, загранпоездки; благословленные в литературу бывшие молодые, дети, внуки; Харон подогнал не ветхую рейсовую лодку, а лаковую гондолу - приличествующее отбытие с конечной станции вполне состоявшейся жизни. Газеты почтили некрологами: Литфонд выписал причитающиеся двести рублей похоронных; и гроб, в лентах и венках, выставили для прощания в Белом зале писательской организации.
Августовское солнце грело приятно. Листва уже набирала желтизну. Маршал дремал на скамеечке. Он услышал шаги и открыл глаза. Генерал с молодым усталым лицом стоял перед ним. В первые моменты перехода к бодрствованию маршал смотрел с неясным чувством. Старческая водица пояснела на его глазах. Генерал был в форме того, военного, образца. "Забавно", - маршал понял, улыбнувшись: это он сам стоял перед собой и ожидал, возможно, указаний. - Ну, как командуется? - спросил он. - Трудно, товарищ маршал, - ответил генерал, поведя подбородком, и тоже улыбнулся. - Трудно... - повторил маршал. Треть века назад, подтянутый в безукоризненно сидящей форме, он был хорош... - А иначе и не должно.
"Что бы я сделал, если бы все мог". - А вы? Мефистофель с хрустом ввернул точку: - А я могу больше: одарить вас этим. - Он отер мел и обернулся к ученикам: - Соблазняет? Прошу дерзать!.. Тема была дана. Здесь надо пояснить, что Мефистофеля, вообще, звали Петром Мефодиевичем. Или Петра Мефодиевича звали Мефистофелем? Как правильно? Велик и могуч русский язык, не всегда сообразишь, что в нем к чему. Валерьянка вот не всегда соображал, и скорбные последствия... простите, не Валерьянка, а Вагнер Валериан. "Школьные годы чудесные" для слабых и тихих ох как не безбедны, а еще дразнить - за какие ж грехи невинному человеку десять лет этой каторги. Но - о Петре Мефодиевиче: он здесь главный - он директор средней школы N_3 г._Могилева. А по специальности - физик. Но любит замещать по чужим предметам. Прозвище ему, как костюм по мерке: черен, тощ, нос орлом, лицо лезвием - и бородка: типичный этот... чертик с трубки "Ява". Но это бы ерунда: он все знает и все может. Поколения множили легенду: как он выкинул с вечера трех хулиганов из Луполова; как на картошке лично
- Бесконечная мера вашего невежества - даже не забавна... Такова была первая фраза, которую я от него услышал, - подножка моей судьбе, отклоненной им с предусмотренного пути. Но - к черту интимные подробности. Я всем ему обязан. Всем. Теперь не узнать, кем он был на самом деле. Он любил мистифицировать. Весьма. Я приходил с бутылкой портвейна и куском колбасы, или батоном, или пачкой пельменей, или блоком сигарет в его конуру.И прежде, чем палец касался дверного звонка, из самоувернного, удачливого, хорошо одетого, образованного молодого человека превращался в того, кем был на самом деле - в щенка. Он был - мастер и мэтр, презревший ремесло с горных высот познания. Он был мудрец; я - суетливый и тщеславный сопляк. Он презирал порядок, одежду, репутацию и вообще людское мнение, презирал деньги - но кичливую нищету презирал еще больше. Добродетель и
- А я говорю - полюбит она тебя как милая, никуда не денется. - Не верю я в это... Нет во мне чего-то того, что нравится женщинам. - Характера в тебе нет. - А, знаешь... Посмотришь на себя в зеркало, плюнешь, - кому такой нужен... - Ладно. Буду тобой руководить. От тебя ничего не потребуется - только беспрекословно и точно выполнять мои указания. И ни шагу в сторону - хоть сдохни! Понял? Летний пейзаж летел за окном вагона. Два холостяка ехали в отпуск на юг.
2
Пожелтевшая страница из общей тетради в клеточку - юношеского дневника. Неустоявшийся, старательно-твердый почерк:
"Как добиться _л_ю_б_и_м_о_й_ женщины 1. Всегда держать себя в руках, иначе крышка. Думать, что делаешь. 2. Быть не таким, как все. Выделяться, поражать воображение, иметь какое-то особое качество. 3. Изучить все ее сильные и слабые стороны - чтоб уметь на них играть.
