Сайт создан как бесплатное некоммерческое, доступное всем собрание материалов. Материалы можно СКАЧАТЬ БЕСПЛАТНО и БЕЗ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ РЕГИСТРАЦИИ. Здесь представлены редкие и просто интересные книги, иллюстрации. Доступ в библиотеку открыт для всех, единственное условие — некоммерческое использование предоставленной информации!
Если себя захочешь найти, В зеркало не смотри, Ибо то, что в нем, есть лишь тень, Незнакомец... Силений, "Оды истине" ПРОЛОГ
Субботним утром в начале ноября 1969 года ряд странных и необъяснимых событий произошло на борту пятидесятипятитысячетонного лайнера экстра-класса "Бретань", который готовился к отплытию из нью-йоркского порта в р. Клод Дессар, начальник хозяйственных служб на "Бретани", человек умелый и педантичный, содержал свое судно, как сам любил говорить, в "водонепроницаемом порядке". За те пятнадцать лет, что Дессар прослужил на "Бретани", ему ни разу не приходилось оказываться в ситуации, с которой бы он не справился. Он всегда действовал расторопно и без лишнего шума. Однако именно в этот летний день все было так, как если бы целая тысяча чертей сговорилась погубить Дессара. И весьма слабым утешением его галльскому самолюбию послужило то, что тщательное расследование, проведенное впоследствии американским и французским отделами Интерпола и
Джордже, которая доставляет мне массу удовольствий ПРОЛОГ. АФИНЫ, 1947 ГОД
Через запыленное ветровое стекло машины начальник полиции Георгиос Скури наблюдал, как в деловой части Афин в каком-то медленном танце по очереди падают административные здания и отели, словно выстроенные в несколько рядов гигантские кегли в некоем космическом кегельбане. - Через двадцать минут будем на месте, - пообещал ему сидевший за рулем полицейский в форме. - На улицах совсем нет транспорта. Скури рассеянно кивнул головой, не отрывая глаз от домов. Этот оптический обман всегда зачаровывал его. В мерцающем зное безжалостного августовского солнца плавные воздушные волны обволакивали дома, и казалось, что те низвергаются на улицы красивейшим водопадом из стекла и стали.
Этот роман - художественный вымысел. И все же... Окутанная романтикой родина фламенко, Дон Кихота и экзотических сеньорит с черепаховыми гребнями в волосах является также и страной Торквемады, испанской инквизиции, и землей, где произошла одна из самых кровавых гражданских войн в истории человечества. В борьбе за власть между республиканцами и мятежными испанскими националистами погибло более полумиллиона человек. С февраля по июнь 1936 года было совершено 269 политических убийств, националисты ежемесячно казнили по тысяче республиканцев, запрещая при этом траурные церемонии. Сто шестьдесят церквей было сожжено дотла, и монахинь выгоняли из монастырей, "словно шлюх из публичных домов", как писал граф де Сен-Симон об одном из более ранних конфликтов между испанским правительством и церковью. Разгонялись
- Нужно, чтоб выглядело как несчастный случай. Сможете? Его оскорбляли. Он чувствовал, что начинает злиться. Такой вопрос можно задать только новичку с улицы. Он едва удерживался, чтобы не сказать с сарказмом: да, полагаю, что справлюсь. "Вы предпочитаете, чтобы несчастный случай произошел в помещении? Тогда я, тогда она упадет с лестницы и сломает шею". Как танцовщица из Марселя. "Или она спьяну утонет в ванне". Как наследница из Гстаада. "А может она переборщит с героином". Этим способом он покончил с тремя. "Еще она может заснуть с горящей сигаретой". Так он разделался с шведом-детективом в гостинице на левом берегу Сены в Париже. "Или вы желаете несчастный случай на свежем воздухе? К вашим услугам авто- или авиакатастрофа, или же исчезновение в море". Но ничего такого он не сказал, потому что, говоря откровенно,
Он сидел один в темноте за рабочим столом Хаджиба Кафира, уставившись невидимым взглядом в покрытое пылью окно на нетленные минареты Стамбула. В любой столице мира он был как дома, но Стамбул любил больше других. Стамбул не центральной улицы Бей-Оглы и бара "Лейлбаз" гостиницы "Хилтон", кишевших туристами, а Стамбул укромных уголков, известных только мусульманам: крошечные чайханы, и базары, и кладбище Телли Баба, которое и кладбищем-то не назовешь, так как там похоронен один человек, и люди приходят туда, чтобы помолиться ему. Как охотник он был нетерпелив в своем вынужденном ожидании, молчаливо спокоен и уверен в себе. Родом из Уэльса, он унаследовал от своих предков их мрачную, буйную красоту. Черные волосы и сильные черты лица подчеркивали бездонную голубизну умных глаз. Высокого роста, худощавый, мускулистый, он производил впечатление человека много времени уделяющего своему физическому здоровью. Офис был наполнен ароматами Хаджиба Кафира:
Открой сердце утреннему солнцу, Пусть согреет его, пока ты молод. И позволь ласковым ветрам полдня Охладить твою страсть. Но остерегайся ночи, Смерть таится там И ждет, ждет, ждет. Артюр Рембо
Кимберли с любовью
УТРО
Глава 1
- Вы знаете, что за нами следят, мистер Стенфорд? - спросил Дмитрий. - Да. - Он заметил их двадцать четыре часа тому назад. Неприметно одетые двое мужчин и женщина пытались затеряться среди туристов, гуляющих ранним утром по вымощенным брусчаткой улочкам, но в такой крошечной деревеньке, как Сен-Поль-де-Ванс, остаться незамеченным практически невозможно. Гарри Стенфорд обратил на них внимание именно потому, что они очень уж старались не смотреть на него. Когда бы он ни оборачивался, один из них маячил позади. Следить за Гарри Стенфордом не требовало большого ума. Рост шесть футов, падающие на воротник седые волосы, аристократическое надменное лицо. Да и его свита приковывала к себе любопытные взгляды: очаровательная брюнетка, белоснежная немецкая овчарка и Дмитрий Камински, возвышающийся над Стенфордом на четыре дюйма телохранитель с бычьей шеей и покатым лбом. “Таких, как мы, упустить невозможно”, - подумал Стенфорд. Он знал, кто их послал и почему, он чувствовал, что ему грозит опасность. А Стенфорд давно уже привык доверять своим чувствам. Инстинкты и интуиция помогли ему стать одним из богатейших людей планеты. Журнал “Форбс” оценил “Стенфорд энтерпрайзез” в шесть миллиардов долларов, “Форчун 500” - даже в семь. “Уолл-стрит джорнэл”, “Бэрронс”, “Файнэншл тайме” - все публиковали статьи о Гарри Стенфорде, пытаясь объяснить его загадочность, его удивительное умение действовать в наилучший для этого момент, безошибочность принимаемых им решений, совокупность присущих ему качеств, обеспечивших создание гигантской империи, имя которой “Стенфорд энтерпрайзез”. Успеха не добился никто. Но все сходились в одном: Стенфорд обладал маниакальной, неистощимой энергией. Его жизненная философия ни для кого не составляла тайны: день, прошедший без заключения сделки, потрачен зря. Он выматывал своих конкурентов, своих сотрудников, всех тех, кто каким-то образом попадал в его орбиту. Он являл собой феноменальное творение природы. Считал себя верующим. Он верил в Бога, и Бог, в которого он верил, хотел, чтобы ему сопутствовали богатство и успех, а его враги умерли.
Вот какая история произошла однажды с мадам Лагрю, владелицей галереи дурной живописи на Монмартре, прославившейся благодаря своим бесчестным методам торговли, историей с полуголодным художником по имени О'Тул, а также натурщицей Фатимой, которая любила О'Тула и которая так ловко за него отомстила. А началось все как раз в галерее мадам Лагрю на рю Гиацинт. Можно предположить с большой долей вероятности, что во всем мире нельзя было отыскать худшей живописи, чем та, что украшала стены галереи Лагрю. Мадам, конечно, не подозревала об этом, так же как и, судя по всему, ее клиенты. По мнению мадам, любая из картин, будь то свинцово-серый пейзаж или же прелестные котята, выглядывающие из башмаков, была просто превосходна. Первая причина того невероятного успеха, с которым она торговала произведениями низкопробного искусства, - ее ужасающий вкус. Другой же причиной был потрясающий нюх, благодаря которому она раньше всех своих конкурентов учуяла исходящие из далекой Америки новые веяния в
Среди прочего, чему пришлось ему научиться за годы семейной жизни, было одно твердое правило: когда жена приводит себя в порядок перед выходом, ни под каким предлогом не отрывать ее от этой сложной и кропотливой работы, требующей сосредоточенности и пристального внимания перед зеркалом. Вот и сейчас, ожидая Милли, он спокойно стоял у открытого окна их номера, рассеянно глядя сверху на поток машин, стиснутых в самой настоящей пробке, образовавшейся на узенькой рю Камбон. - Уолт, - окликнула его Милли, - я готова. Уолт, ты слышишь меня? Я говорю, я готова. Он обернулся и посмотрел на жену. Милли была не просто готова, она была безупречно, ослепительно готова. В этом простом черном платьице, которое поразило его тем, что стоило двести долларов, она выглядела потрясающе. Просто потрясающе. В свои сорок шесть лет Милли оставалась такой же стройной и элегантной, как и в день их свадьбы, и намного более эффектной. - Выглядишь на миллион долларов, - отметил он, сдержанным кивком выражая свое одобрение.
Я давно не испытывал такого потрясения. Это кафе на рю де Риволи чем-то приглянулось мне, я занял один из столиков на улице и, машинально оглядев сидевших напротив, поймал взгляд молодой дамы, которая ошеломленно смотрела на меня, как будто внезапно увидела старого знакомого. Мадам София Кассулас. Прошлое сразу возникло перед глазами, словно гигантский джинн, вырвавшийся из бутылки. Шок был так силен, что в тот момент я ощутил, как кровь отхлынула от лица. Мадам Кассулас немедленно проявила участие. - Мсье Драммонд, что случилось? Вы так плохо выглядите. Я могу помочь? - Нет, нет. Просто выпить что-нибудь. Коньяк, если можно. Она заказала коньяк и, присев рядом, с озабоченным видом расстегнула мне пиджак. - Ах, мужчины, мужчины. Как можно так одеваться летом, в самую жару. При других обстоятельствах ее внимание было бы приятно, но теперь я ощутил лишь неловкость, отчетливо сознавая, какую картину мы представляем сейчас в глазах остальных посетителей: седоволосый беспомощный старичок и сердобольная внучка, заботливо ухаживающая за ним. - Мадам, уверяю вас... Она прижала палец к моим губам.
Стивен Хантер "Снайпер" Stephen Hunter "Point of impact" Перевод с английского Игоря Евтишенкова. Издательство "Новости", Москва, 1994 г. Серия "Мировой бестселлер". Оцифровка и корректура "AKAPO station" 25/12/98 г.
Глава 1
Был ноябрь, холодный и дождливый месяц на западе Арканзаса. Вслед за отвратительной ночью наступал не менее отвратительный рассвет. Мокрый снег с дождем свистел между соснами, скапливаясь на верхушках торчащих из земли камней; прямо над головой проносились сердитые облака. Время от времени ветер порывами налетал на каньоны и, проносясь между деревьями, рассеивал мокрый снег, как пушечный дым. До наступления охотничьего сезона оставался один день. Боб Ли Суэггер расположился сразу за последним подъемом, ведущим в долину Большой Сделки, которая находилась высоко в горах Уошито и была ровной, как крышка стола. В полном молчании и абсолютной тишине он сидел напротив старой сосны, поставив между коленей винтовку. Это был главный дар Боба - умение хранить тишину. Он нигде этому не учился, просто черпал силы из какого-то собственного потайного внутреннего источника, никогда не реагирующего на внешние раздражители. Тогда, во
"Форд-мустанг” с Клэрис Старлинг за рулем с ревом взлетел по пандусу, ведущему к входу в Управление контроля за оборотом алкоголя, табака и огнестрельного оружия (УКАТО) на Массачусетс-авеню. Штаб-квартира управления размещалась в доме, арендованном в целях экономии у самого преподобного Муна. Штурмовой отряд ждал ее в похожем на пещеру гараже, разместившись в трех автомобилях: изрядно побитом микроавтобусе без опознавательных знаков и двух стоящих чуть сзади него черных автобусах отряда спецназа. Двигатели всех машин уже работали на холостом ходу. Старлинг подхватила сумку со снаряжением и побежала к грязно-белому микроавтобусу, обе дверцы которого украшала надпись: “Мандавошкин дом”. Через открытые задние дверцы за ее приближением наблюдали четверо мужчин. Даже в камуфляжной форме Старлинг выглядела стройной и, несмотря на тяжеленную сумку, двигалась легко и быстро. В призрачном сиянии ламп дневного света ее волосы слегка поблескивали. - Ох уж эти женщины, - сказал полицейский из округа Колумбия, - постоянно опаздывают. Отрядом командовал специальный агент управления Джон Бригем. - Она не опаздывает, - ответил Бригем, - я вызвал ее лишь после того, как мы получили подтверждение. Бедняжке пришлось волочить сюда задницу от самого Квонтико. Давай сумку, Старлинг. - Привет, Джон, - бросила она, махнув высоко поднятой рукой. Бригем что-то сказал сидящему за рулем полицейскому в штатском, и микроавтобус со все еще открытыми задними дверцами выкатился в приятный осенний день. Старлинг - ветеран наружного наблюдения, пронырнув под окуляром перископа, заняла место в хвосте машины рядом с семидесятикилограммовой глыбой сухого льда, призванной служить кондиционером в то время, когда слежка велась с заглушенным двигателем. В старом автобусе стоял устойчивый запах “обезьянника” - запах страха и пота, запах, от которого невозможно было избавиться никакими силами. Дверцы автобуса в разное время украшали разные надписи. Последняя, похабная и наполовину стертая, появилась всего полчаса назад. Пулевые отверстия, заделанные мастикой “Бонд-0”, - значительно раньше.
Человек видит лишь то, что он замечает, а замечает то, что так или иначе присутствует в его сознании... АЛЬФОНС БЕРТИЛЬОН Сердце людское - в груди Бессердечья; Зависть имеет лицо человечье; Ужас родится с людскою статью; Тайна рядится в людское платье. Плаате людское подобно железу, Стать человечья - пламени горна, Лик человечий - запечатанной печи, А сердце людское - что голодное горло! УИЛЬЯМ БЛЕЙК «Песни опыта (По образу и подобию)» ...И наше сердце у Добра, И наш - Смиренья взгляд, И в нашем образе Любовь, Мир - наш нательный плат. УИЛЬЯМ БЛЕЙК «Песни введения (По образу и подобию)» ГЛАВА 1 Под окнами дома, выходившими на океан, поставили переносной столик. Уилл Грэхем усадил за него Крофорда и принес гостю стакан чаю со льдом. Джек Крофорд разглядывал уютный старый дом, деревянную обшивку которого посеребрили крупинки соли, искрившиеся в ярком солнечном счете. - Зря все-таки я не перехватил тебя в Маратоне после работы, - заметил Крофорд. - Здесь ты не хочешь говорить об этом. - Я вообще не хочу разговаривать на эту тему, Джек, но раз уж ты специально приехал, давай побыстрее закончим. Только фотографий не надо. Если ты захватил их с собой, пусть остаются в папке. Молли с мальчиком скоро вернутся. - Что тебе известно? - Только то, что писали в «Майами Гералд» и «Тайме», - ответил Грэхем. - С интервалом приблизительно в один месяц зверски вырезаны два семейства. В Бирмингеме и Атланте. И те, и другие убиты у себя дома. Обстоятельства преступлений аналогичны. - Аналогичны - не то слово. Одни и те же. - Сколько признаний уже получено? - Я как раз сегодня звонил в Атланту; говорят, восемьдесят шесть, - отозвался Крофорд. - Чокнутые в основном. Деталей убийства никто не знает. Преступник бьет зеркала и осколками располосовывает трупы, но это мы сохраняем в тайне. - Что еще вам удалось не пропустить в газеты? - Приметы. Блондин орудует правой рукой, сильный, носит обувь одиннадцатого размера. Запросто затягивает морской узел. Работает в тонких резиновых перчатках. - Все это было в одном из твоих выступлений. Крофорд продолжил: - Вот с замками у него дело обстоит туго. В последнем случае проник в дом при помощи стеклореза и присоски. И еще: кровь у него группы АБ, резус положительный. - Его что, ранили? - Насколько мне известно, нет. Группу крови определили по слюне и сперме. Хоть это после себя оставляет. Крофорд перевел взгляд на безмятежную гладь океана. - Я хочу задать тебе один вопрос, Уилл. Ты читаешь газеты. О последних убийствах сообщали по телевизору. Скажи, ты думал позвонить мне? - Нет. - Почему? - Ну, по первому, бирмингемскому, делу в особые подробности не вдавались, там можно было предположить все, что угодно: месть, семейный скандал. - Ладно, пусть так, но по второму ты ведь уже понял, в чем дело. - Само собой. Маньяк. А не позвонил я тебе просто потому, что не хотел. Я прекрасно знаю, какие люди в твоей упряжке. Лаборатория у вас первоклассная. На тебя пашет Хаймлих в Гарварде, Блум в Чикагском университете... - Не говоря уж о тебе, хоть ты и заделался механиком хреновым. - Не думаю, что смогу тебе помочь, Джек. Я выбросил все ваши дела из головы. - Рассказывай. А ведь двух последних клиентов мы отправили за решетку с твоей помощью.
«По рассуждению человеческому, когда я боролся со зверями в Ефесе, какая мне польза, если мертвые не воскресают?» 1-Е к КОРИНФЯНАМ
Должен ли я смотреть на зажатую в кольцо голову смерти, которая имеет мое лицо? ДЖОН ДОНН. Анатомия мира.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Отдел исследования человеческой личности подразделения ФБР, которое занимается расследованием убийств, расположился в цокольном этаже здания Академии ФБР в Куантико. Кларис Старлинг запыхалась, добираясь сюда - она неслась со стрельбища по узкой улочке Хоган. В волосах и на ее форме еще оставались травинки и зеленые пятна - во время недавних занятий по задержанию преступника ей приходилось неоднократно кидаться на землю, якобы уворачиваясь от пуль. В приемной никого не было, и она бросила взгляд на свое отражение в стеклянной двери, хотя была уверена, что выглядит хорошо. Руки еще пахли порохом, но мыть их времени не было - начальник отдела Крофорд приказал явиться НЕМЕДЛЕННО. Джек Крофорд был в комнате один. Он стоял за чьим-то столом и говорил по телефону, а вокруг царил хаос. У девушки впервые в этом году появилась возможность оглядеть его с ног до головы. Увиденное неприятно поразило ее. Обычно Крофорд был похож на подтянутого инженера средних лет, который в свое время с успехом играл нападающим в университетской бейсбольной команде. Сейчас он сильно похудел, ворот рубашки казался слишком большим, а вокруг воспаленных глаз появились темные круги. Все, кто читал газеты, знали, что его отделу досталось одно из самых ужасающих дел. Старлинг боялась, как бы шеф не запил. Это сказалось бы самым пагубным образом на всех сотрудниках. Крофорд закончил разговор коротким «нет», взял в руки ее дело и открыл его. - Старлинг. Кларис М., доброе утро, - проговорил он. - Доброе утро. - Ее улыбка была вежливой и только. - Ничего страшного. Надеюсь, мой вызов не испугал вас? - Нет.
Томас ХАРРИС Перевод с английского В. Шарова, П. Поляковаой и И. Алюкова. OCR Денис Анонс
Ливийские террористы планируют осуществить невероятный по своей жестокости «акт возмездия». Во время финальной игры суперкубка в Майами, на которой будет присутствовать сам президент США и еще восемьдесят тысяч зрителей, они собираются взорвать над стадионом громадный дирижабль, с которого будет вестись телесъемка матча. Агентам американских и израильских спецслужб предстоит совершить невозможное, чтобы остановить фанатиков-убийц.
Глава 1
Пока такси с дребезжанием преодолевало шесть миль прибрежного шоссе по пути из аэропорта в Бейрут, наступил вечер. Далиа Айад сидела сзади и смотрела, как белый средиземноморский прибой приобретает сероватый оттенок в меркнущем свете дня. Далиа думала об американце. Ей предстояло ответить на множество вопросов, так или иначе касающихся его. Такси свернуло на Рю Вердан и осторожно двинулось к центру города, в Сабру - район, битком набитый палестинскими беженцами. Водитель не нуждался в указаниях. Он вгляделся в зеркальце заднего вида, потом погасил фары и въехал в тесный дворик возле улицы Джеб-эль-Накель. Во дворе было совсем темно. До слуха Далии доносился отдаленный шум транспорта и тикающий звук из-под капота, издаваемый остывающим мотором. Прошла минута. Такси закачалось, когда разом распахнулись все четыре дверцы. Луч мощного фонаря ослепил шофера. Далиа почувствовала запах оружейного масла - ствол пистолета был в каком-нибудь дюйме от ее глаз. Человек с фонарем приблизился к задней дверце такси, и пистолет убрали. - Djinny, - тихо произнесла Далиа. - Вылезайте и ступайте за мной. - Мужчина произносил арабские слова слитно и без пауз, на диалекте племени джабал. В тихой бейрутской комнатушке Далию Айад ждало суровое судилище. Хафез Наджир - глава Джихазаль Расд, элитной группировки Организации освобождения Палестины, шеф ее боевой разведки, - сидел за письменным столом, уперевшись затылком в стену. Это был высокий мужчина с маленькой головой. Подчиненные тайком называли его богомолом. Одного его пристального взгляда бывало достаточно, чтобы повергнуть человека в тошнотворный страх. Наджир был командиром «Черного Сентября». Слова «Положение на Ближнем Востоке» являлись для него пустым звуком. Его не удовлетворило бы даже возвращение Палестины арабам. Он верил лишь во вселенский пожар, в очистительный огонь, в который верила и Далиа Айад.
В то утро в почтовом ящике ничего не оказалось. И неудивительно: уже три недели я не получал писем - с тех пор, как снял комнату на втором этаже близ Оксфордстрит. Закрыв входные двери приемной, я прошел мимо стола и стула секретаря, которого завел бы при условии процветания сыскного агентства "Кэвел", и толкнул дверь с надписью "Кабинет". За дверью находилась контора главы частного сыскного агентства Пьера Кэвела и всего штата сотрудников - в моем единственном лице. Комната была побольше приемной, это я знал точно, ибо измерил ее, хотя только весьма опытный землемер мог бы, прикинув на глаз, сказать то же. Я не привередлив, но должен сознаться, что комната эта не из лучших. Бесцветные стены в серых потеках, грязно-белого цвета пол и темный потолок - результат лондонского тумана и заброшенности помещения. В одной из стен имелось узкое высокое окно, выходящее в мрачный колодец двора, кое-как протертое изнутри и прикрытое рекламным календарем. На линолеуме пола - видавший виды квадратный письменный стол, вертящийся стул и кресло для клиента; обшарпанный коврик, чтобы клиент не простудил ноги, вешалка и пара зеленых металлических пустых шкафов. Больше ничего. Для иных вещей в комнате просто не оставалось места. Я собирался сесть, когда раздался мягкий звук колокольчика, дернувшегося два раза, и скрип дверных петель. "ПОЗВОНИТЕ И ВХОДИТЕ" - гласила табличка коридорной двери. Кто-то так и
1 В баре отеля Риз-Сити, носившего громкое название "Имперский", витал дух заброшенности, безнадежного упадка, щемящей тоски по полузабытому великолепию давно минувших дней - дней, которым нет возврата. Стены, время от времени покрывавшиеся штукатуркой, пестрели трещинами и грязными пятнами и были щедро увешаны выцветшими фотографиями усатых головорезов. Отсутствие под ними надписей: _"Р_а_з_ы_с_к_и_в_а_е_т_с_я..." как-то бросалось в глаза и казалось почти неестественным упущением. Выщербленные доски - с позволения сказать, пол - невероятно покоробились и приняли такой оттенок, по сравнению с которым стены имели почти свежий вид. Вокруг плевательниц, как будто нарочно поставленных для того, чтобы целить мимо, не было ни одного квадратного дюйма, свободного от окурков - они валялись тысячами, и черные пятна обуглившегося под ними пола свидетельствовали,
1 - Будь вы настоящим полицейским полковником, - произнес Пилгрим, - не малоубедительной фальшивкой, а настоящим, вам можно было бы прибавить сразу три звезды. Замечательная работа, дорогой Фосетт, замечательная. Пилгрим был потомком пэров Английского королевства, и это ощущалось во всем. И в своей одежде, и в своей речи он был немного типичным одвердинцем: монокль на цепочке, старомодный штоковский галстук. Носил он изысканного покроя костюм от Сэвилла Боу, рубашки от Турнболла и Азара, а пара спортивных пистолетов, которые он сравнительно дешево приобрел за четыре тысячи долларов, были, несомненно, от Пордейса с Вест-Вила. Туфли ручной работы из Рима дополняли его портрет. В нем трудно было распознать скрытого Шерлока Холмса. Фосетт не прореагировал на эту то ли критику, то ли правду, за которой слышалась похвала. Движение мускулов его лица вообще крайне редко можно было заметить, скорее всего потому, что из-за своей полноты оно у него было почти лунообразным.
Кто взойдет на гору Господню, или кто станет на святом месте Его? Тот, у которого руки невинны и тело чисто. Псалом 23/24? 3-4
Люди не могли не испортить природу, потому что они, ели и не рождены были волками, стали им. Вольтер
УБЕЖИЩЕ
Буэнос-Айрес - Сан-Франциско
Тори Нан уезжала в Буэнос-Айрес всякий раз, когда начинала скучать. Может быть, ей нравился этот город потому, что здесь она никогда не работала и, следовательно, была неизвестна столичным жителям, или потому, что, бездельничая, отдыхая в тени жакаранд - красивых тропических деревьев с мясистыми сочными листьями и гроздьями белых цветов, - она наконец могла не думать о Греге. А главное, почему-то только в Буэнос-Айресе, странном и каком-то не правильном городе, Тори могла заняться самоанализом, посмотреть на себя со стороны как на совершенно незнакомое существо. Жители аргентинской столицы, по-испански "портеньос", походили на свой родной город тем, что не обладали внутренней гармонией. Эти люди, на удивление красивые, чувственные, безумно гордились собой и одновременно мучились, ощущая себя людьми второго сорта, так называемыми латинос, - теми, кто родился в Южной Америке. Словно школьники, отвергнутые сверстниками, они находились в растерянности, не понимая, зачем живут на этом свете. Отправляясь в Нью-Йорк, говорили, подчеркивая: "Я лечу в Северную Америку". Эта черта латиноамериканского характера необычайно интересовала Тори. Портеньос напоминали ей черепах, они скрывали свою внутреннюю боль за фасадом внешности точно так же, как черепаха прячет нежное тельце под панцирем. Взять, к примеру, хозяев местных кафе, где любила бывать Тори: они благоухали дорогими импортными духами и ароматными маслами, улицы города пахли выхлопными газами и травяным чаем мате, но родной, настоящий их запах, Тори это хорошо знала, был запах сигарного дыма и тертого миндаля с сахарным сиропом. Особенности характера местного населения, неотделимо связанные с историей Аргентины - к ней часто обращался в своих произведениях великий Хорхе Луис Борхес, - трудно понять, не зная, как жили их предшественники, которые свято верили в чудеса и сказания старины и не замечали за очарованием волшебных легенд прозаическую реальность жизни. После второй мировой войны, когда истощенная Европа умирала от голода, родители сегодняшних изысканных портеньос сколотили немалые капиталы, экспортируя туда мясо и фрукты. А в середине пятидесятых годов, в результате гибельной для государства политики диктатора Перона, страна была разорена. Не только Буэнос-Айрес, но и вся Аргентина была ввергнута в состояние хаоса. Острая борьба между ультраправыми и ультралевыми группировками не способствовала стабильности и вызвала рост терроризма. Сменяя друг друга, у кормила власти оказывалась то одна, то другая военная хунта; наступил длительный период репрессий.
Немало людей очень помогли мне преодолеть трудности, то и. дело возникавшие при изучении материалов, необходимых для создания "Зеро". Благодарю вас всех. Марту, Брюса, Германа, Джона - за то, что открыли для меня Кахакулоа. Бада Дэвисона и его "летучую команду" из международного аэропорта Батлер - за авиационное обеспечение. Фрэнка Туми, вице-президента "Бир, Стернз & Ко" из Лос-Анджелеса - за объяснение макроэкономических теорий, которые занимают важное место в романе. Генри - за помощь в подготовке книги. Стью - за управление полетами. Я пользовался фактурой и цитатами из статьи Ричарда Ривза (ЮПиЭс) под названием "Самая грозная сила Азии", напечатанной в "Гонолулу Эдвертайзер", включив выдержки в газетную статью, которую читает Лилиан в четвертой книге. Особая благодарность Ронну Ронку за неоценимую помощь при получении доступа к архивным материалам "Гонолулу Эдвертайзер", касающимся якудзы.. И Кэйт - за то, что помогала вести мозговой штурм и давала ценные советы.
Председатель имперского народного суда Фрейслер то и дело срывался на крик. Он просто не мог слушать показаний обвиняемого, перебивал его, стучал кулаком по столу и чувствовал, как от гнева холодеют ноги. - Вы даже не свинья! - кричал он. - Вы гибрид осла и свиньи! Отвечайте: какими мотивами вы руководствовались, передав красным сведения государственной важности?! - Я руководствовался только одним мотивом - любовью к родине, - ответил обвиняемый, - только любовью к родине... - Наглец! Вы не смеете говорить о любви к родине! У вас нет родины! - Я очень люблю свою родину. - Какой же любовью вы ее любите?! Вы ее любите любовью гомосексуалиста! Ну?! Кому вы передали эти данные в Кракове? - Этот вопрос уже не представляет для вас интереса. Те, кому я передал сведения, вне сферы вашей досягаемости.
