Сайт создан как бесплатное некоммерческое, доступное всем собрание материалов. Материалы можно СКАЧАТЬ БЕСПЛАТНО и БЕЗ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ РЕГИСТРАЦИИ. Здесь представлены редкие и просто интересные книги, иллюстрации. Доступ в библиотеку открыт для всех, единственное условие — некоммерческое использование предоставленной информации!
One Ooow-ow-ooow-owow! Oh, look at me, I'm dying. There's a snowstorm moaning a requiem for me in this doorway and I'm howling with it. I'm finished. Some bastard in a dirty white cap - the cook in the office canteen at the National Economic Council - spilled some boiling water and scalded my left side. Filthy swine - and a proletarian, too. Christ, it hurts! That boiling water scalded me right through to the bone. I can howl and howl, but what's the use? What harm was I doing him, anyway? I'm not robbing the National Economic Council's food supply if I go foraging in their dustbins, am I?
Translated from the russian by Michael Glenny Collins and Harvill Press, London Printed in Great Britain by Collins Clear-Type Press London and Glasgow
1 Never Talk to Strangers 2 Pontius Pilate 3 The Seventh Proof 4 The Pursuit 5 The Affair at Griboyedov 6 Schizophrenia 7 The Haunted Flat 8 A Duel between Professor and Poet 9 Koroviev's Tricks 10 News from Yalta 11 The Two Ivans 12. Black Magic Revealed 13 Enter the Hero 14 Saved by Cock-Crow 15 The Dream of Nikanor Ivanovich 16 The Execution 17 A Day of Anxiety 18 Unwelcome Visitors
*Viy is i colossal creation of folk imagination. This name is applied by people in Utlle Russia to the chief of [he gnomes, whose eyelids teach to the ground. The whole story is a popular legend. 1 did not wish to change it in any way and tell it almost as simply is 1 heard it. (Author's note) As soon as the booming seminary bell that hung by the gates of the Bratsky Monastery in Kiev rang out in the morning, crowds of schoolboys and seminarians' came hurrying from all over the city. Grammarians, rhetoricians, philosophers, and theologians, notebooks under their arms, trudged to class. The grammarians were still very small; as they walked they pushed each other and quarreled among themselves in the thinnest trebles; their clothes were almost all torn or dirty, and their pockets were eternally fall of various sorts of trash, such as knucklebones, whistles made from feathers, unfinished pieces of pie, and occasionally even a little sparrow that, by chirping suddenly amidst the extraordinary silence of the classroom, would procure for its patron a decent beating on both hands, and sometimes the cherrywood rod. The rhetoricians walked more sedately: their clothes were often perfectly intact, but instead their faces were almost always adorned with some rhetorical trope: one eye completely closed, or a big bubble instead of a lip, or some other mark; these swore by God and talked among themselves in tenors. The philosophers dropped a whole octave
Не зрим ли каждый день гробов, Седин дряхлеющей вселенной? Державин.
Последние пожитки гробовщика Адрияна Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом. Заперев лавку, прибил он к воротам объявление о том, что дом продается и отдается внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к желтому домику, так давно соблазнявшему его воображение и наконец купленному им за порядочную сумму, старый гробовщик чувствовал с удивлением, что сердце его не радовалось. Переступив за незнакомый порог и нашед в носом своем жилище суматоху, он вздохнул о ветхой лачужке, где в течение осьмнадцати лет все было заведено самым строгим порядком; стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их медленность и сам принялся им помогать. Вскоре порядок установился; кивот с образами, шкап с посудою, стол, диван и кровать заняли им определенные углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами,
Leporello. О statua gentissima Del gran' Commendatore!. . . .... Ah, Padrone! Don Giovanni
СЦЕНА I
ДОН ГУАН И ЛЕПОРЕЛЛО.
Дон Гуан. Дождемся ночи здесь. Ах, наконец Достигли мы ворот Мадрита! скоро Я полечу по улицам знакомым, Усы плащом закрыв, а брови шляпой. Как думаешь? узнать меня нельзя.
Лепорелло. Да! Дон Гуана мудрено признать! Таких как он такая бездна!
Дон Гуан. Шутишь? Да кто ж меня узнает?
Лепорелло. Первый сторож, Гитана или пьяный музыкант, Иль свой же брат нахальный кавалер Со шпагою под-мышкой и в плаще.
Мельник. Оx, то-то все вы, девки молодые, Все глупы вы. Уж если подвернулся К вам человек завидный, не простой, Так должно вам его себе упрочить. А чем? разумным, честным поведеньем; Заманивать то строгостью, то лаской; Порою исподволь обиняком О свадьбе заговаривать - а пуще Беречь свою девическую честь - Бесценное сокровище; она - Что слово - раз упустишь, не воротишь. А коли нет на свадьбу уж надежды, То вс°-таки по крайней мере можно Какой-нибудь барыш себе - иль пользу Родным да выгадать; подумать надо: "Не вечно ж будет он меня любить И баловать меня" - Да нет! куда Вам помышлять о добром деле! кстати ль?
ВСТУПЛЕНИЕ На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И в даль глядел. Пред ним широко Река неслася; бедный челн По ней стремился одиноко. По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там, Приют убогого чухонца; И лес, неведомый лучам В тумане спрятанного солнца, Кругом шумел. И думал он: "Отсель грозить мы будем шведу; Здесь будет город заложен. Назло надменному соседу; Природной здесь нам суждено В Европу прорубить окно, Ногою твердой стать при море; Все флаги в гости будут к нам - И запируем на просторе". Прошло сто лет - и юной град, Полнощных стран краса и диво, Из тьмы лесов, из топи блат Воснесся пышно, горделиво; Где прежде финский рыболов,
Лонгрен, матрос "Ориона", крепкого трехсоттонного брига, на котором он прослужил десять лет и к которому был привязан сильнее, чем иной сын к родной матери, должен был, наконец, покинуть службу. Это произошло так. В одно из его редких возвращений домой, он не увидел, как всегда еще издали, на пороге дома свою жену Мери, всплескивающую руками, а затем бегущую навстречу до потери дыхания. Вместо нее, у детской кроватки -- нового предмета в маленьком доме Лонгрена -- стояла взволнованная соседка.
Это Дезирада... О Дезирада, как мало мы обрадовались тебе, когда из моря выросли твои склоны, поросшие манцениловыми лесами. Л.Шадурн Глава I Мне рассказали, что я очутился в Лиссе благодаря одному из тех резких заболеваний, какие наступают внезапно. Это произошло в пути. Я был снят с поезда при беспамятстве, высокой температуре и помещен в госпиталь. Когда опасность прошла, доктор Филатр, дружески развлекавший меня все последнее время перед тем, как я покинул палату, - позаботился приискать мне квартиру и даже нашел женщину для услуг. Я был очень признателен ему, тем более, что окна этой квартиры выходили на море.
"Это - там..." Свифт Часть I. ОПРОКИНУТАЯ АРЕНА I Семь дней пестрая суматоха афиш возвещала городским жителям о необыкновенном выступлении в цирке "Солейль" "Человека Двойной Звезды"; еще никогда не говорилось так много о вещах подобного рода в веселящихся гостиных, салонах, за кулисами театра, в ресторанах, пивных и кухнях. Действительно, цирковое искусство еще никогда не обещало так много, - не залучало волнения в область любопытства, как теперь. Даже атлетическая борьба - любимое развлечение выродившихся духовных наследников Нерона и Гелиогабала - отошла на второй план, хотя уже приехали и гуляли напоказ по бульварам зверские туши Грепера и Нуара - негра из африканской Либерии, - раскуривая толстейшие регалии, на удивление и сердечный трепет зрелых, но пылких дам. Даже потускнел знаменитый силач-жонглер Мирэй, бросавший в воздух фейерверк светящихся гирь. Короче говоря, цирк "Солейль" обещал истинно небывалое.
"Дул ветер...", -- написав это, я опрокинул неосторожным движением чернильницу, и цвет блестящей лужицы напомнил мне мрак той ночи, когда я лежал в кубрике "Эспаньолы". Это суденышко едва поднимало шесть тонн, на нем прибыла партия сушеной рыбы из Мазабу. Некоторым нравится запах сушеной рыбы. Все судно пропахло ужасом, и, лежа один в кубрике с окном, заткнутым тряпкой, при свете скраденной у шкипера Гро свечи, я занимался рассматриванием переплета книги, страницы которой были выдраны неким практичным чтецом, а переплет я нашел. На внутренней стороне переплета было написано рыжими чернилами: "Сомнительно, чтобы умный человек стал читать такую книгу, где одни выдумки".
Modo vir, modo femina. Ovidius То мужчина, то женщина Овидий I Четырестопный ямб мне надоел: Им пишет всякий. Мальчикам в забаву Пора б его оставить. Я хотел Давным-давно приняться за октаву. А в самом деле: я бы совладел С тройным созвучием. Пущусь на славу! Ведь рифмы запросто со мной живут; Две придут сами, третью приведут. II А чтоб им путь открыть широкий, вольный, Глаголы тотчас им я разрешу ... Вы знаете, что рифмой наглагольной Гнушаемся мы. Почему? спрошу. Так писывал Шихматов богомольный, По б?льшей части так и я пишу. К чему, скажите? уж и так мы голы: Отныне в рифмы буду брать глаголы.
Александр Сергеевич Пушкин. Драматические произведения
Собрание Сочинений в десяти томах. Том четвертый (Государственное издательство Художественной Литературы. Москва, 1959)
ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН РОМАН В СТИХАХ Petri de vanite il avait encore plus de cette espece d'orgueil qui fait avouer avec la meme indifference les bonnes comme les mauvaises actions, suite d'un sentiment de superiorite peut-etre imaginaire. Tire d'une lettre particuliere. Не мысля гордый свет забавить, Вниманье дружбы возлюбя, Хотел бы я тебе представить Залог достойнее тебя, Достойнее души прекрасной, Святой исполненной мечты, Поэзии живой и ясной, Высоких дум и простоты; Но так и быть - рукой пристрастной Прими собранье пестрых глав, Полусмешных, полупечальных, Простонародных, идеальных, Небрежный плод моих забав, Бессонниц, легких вдохновений, Незрелых и увядших лет,
* ТОМ ПЕРВЫЙ * ГЛАВА 1. Несколько лет тому назад в одном из своих поместий жил старинный русской барин, Кирила Петрович Троекуров. Его богатство, знатный род и связи давали ему большой вес в губерниях, где находилось его имение. Соседи рады были угождать малейшим его прихотям; губернские чиновники трепетали при его имени; Кирила Петрович принимал знаки подобострастия как надлежащую дань; дом его всегда был полон гостями, готовыми тешить его барскую праздность, разделяя шумные, а иногда и буйные его увеселения. Никто не дерзал отказываться от его приглашения, или в известные дни не являться с должным почтением в село Покровское. В домашнем быту Кирила Петрович выказывал все пороки человека необразованного. Избалованный всем, что только окружало его, он привык давать полную волю всем порывам пылкого своего нрава и всем затеям довольно ограниченного ума. Не смотря на необыкновенную силу физических способностей, он раза два в неделю страдал от обжорства и каждый вечер бывал
Три дня купеческая дочь Наташа пропадала; Она на двор на третью ночь Без памяти вбежала. С вопросами отец и мать К Наташе стали приступать. Наташа их не слышит, Дрожит и еле дышит. Тужила мать, тужил отец, И долго приступали, И отступились наконец, А тайны не узнали. Наташа стала, как была, Опять румяна, весела, Опять пошла с сестрами Сидеть за воротами. Раз у тесовых у ворот, С подружками своими, Сидела девица -- и вот
Береги честь смолоду. Пословица ГЛАВА I. СЕРЖАНТ ГВАРДИИ. ГЛАВА II. ВОЖАТЫЙ Сторона ль моя, сторонушка, Сторона незнакомая! Что не сам ли я на тебя зашел, Что не добрый ли да меня конь завез: Завезла меня, доброго молодца, Прытость, бодрость молодецкая, И хмелинушка кабацкая. Старинная песня Дорожные размышления мои были не очень приятны. Проигрыш мой, по тогдашним ценам, был немаловажен. Я не мог не признаться в душе, что поведение мое в Симбирском трактире было глупо, и чувствовал себя виноватым перед Савельичем. ВсЈ это меня мучило. Старик угрюмо сидел на облучке, отворотясь от меня, и молчал, изредка только покрякивая. Я непременно хотел с ним помириться, и не знал с чего начать. Наконец я сказал ему: "Ну, ну, Савельич! полно, помиримся, виноват; вижу сам, что виноват. Я вчера напроказил, а тебя напрасно обидел. Обещаюсь вперед вести себя умнее и
СЦЕНА I Комната. С а л ь е р и Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет и -- выше. Для меня Так это ясно, как простая гамма. Родился я с любовию к искусству; Ребенком будучи, когда высоко Звучал орган в старинной церкви нашей, Я слушал и заслушивался -- слезы Невольные и сладкие текли. Отверг я рано праздные забавы; Науки, чуждые музыке, были Постылы мне; упрямо и надменно От них отрекся я и предался Одной музыке. Труден первый шаг И скучен первый путь. Преодолел Я ранние невзгоды. Ремесло Поставил я подножием искусству; Я сделался ремесленник: перстам Придал послушную, сухую беглость
Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова. Долгая зимняя ночь прошла незаметно; сели ужинать в пятом часу утра. Те, которые остались в выигрыше, ели с большим аппетитом; прочие,в рассеянности, сидели перед своими приборами. Но шампанское явилось, разговор оживился, и все приняли в нем участие.
- Что ты сделал, Сурин? - спросил хозяин.
- Проиграл, по обыкновению. - Надобно признаться, что я несчастлив: играю мирандолем, никогда не горячусь, ничем меня с толку не собьёшь, а всё проигрываюсь!
- И ты не разу не соблазнился? ни разу не поставил на руте?.. Твердость твоя для меня удивительна.
- А каков Германн! - сказал один из гостей, указывая на молодого инженера, - отроду не брал он карты в руки, отроду не загнул ни одного пароли, а до пяти часов сидит с нами и смотрит на нашу игру!
- Игра занимает меня сильно, - сказал Германн, - но я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее.
Александр Сергеевич Пушкин. Повести покойного Ивана Петровича Белкина
Г-жа Простакова. То, мой батюшка, он еще сызмала к историям охотник. Скотинин. Митрофан по мне. Недоросль. ОТ ИЗДАТЕЛЯ Взявшись хлопотать об издании Повестей И. П. Белкина, предлагаемых ныне публике, мы желали к оным присовокупить хотя краткое жизнеописание покойного автора, и тем отчасти удовлетворить справедливому любопытству любителей отечественной словесности. Для сего обратились было мы к Марье Алексеевне Трафилиной, ближайшей родственнице и наследнице Ивана Петровича Белкина; но к сожалению ей невозможно было нам доставить никакого о нем известия, ибо покойник вовсе не был ей знаком. Она советовала нам отнестись по сему предмету к одному почтенному мужу, бывшему другом Ивану Петровичу. Мы последовали сему совету, и на письмо наше получили нижеследующий желаемый ответ. Помещаем его безо всяких перемен и примечаний, как драгоценный памятник благородного образа мнений и трогательного дружества, а вместе с тем, как и весьма достаточное биографическое известие.
Александр Сергеевич Пушкин. Поэмы, сказки Собрание Сочинений в Десяти Томах. Том третий (Государственное издательство Художественной Литературы. Москва, 1959)
Поэмы РУСЛАН И ЛЮДМИЛА ПОСВЯЩЕНИЕ Для вас, души моей царицы, Красавицы, для вас одних Времен минувших небылицы, В часы досугов золотых, Под шепот старины болтливой, Рукою верной я писал; Примите ж вы мой труд игривый! Ничьих не требуя похвал, Счастлив уж я надеждой сладкой, Что дева с трепетом любви Посмотрит, может быть украдкой, На песни грешные мои. У лукоморья дуб зеленый; Златая цепь на дубе том: И днем и ночью кот ученый Все ходит по цепи кругом; Идет направо - песнь заводит, Налево - сказку говорит. Там чудеса: там леший бродит,
