Сайт создан как бесплатное некоммерческое, доступное всем собрание материалов. Материалы можно СКАЧАТЬ БЕСПЛАТНО и БЕЗ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ РЕГИСТРАЦИИ. Здесь представлены редкие и просто интересные книги, иллюстрации. Доступ в библиотеку открыт для всех, единственное условие — некоммерческое использование предоставленной информации!
(First published in The Cosmopolitan , June, 1902 as "Diable - A Dog")
Batard was a devil. This was recognized throughout the Northland. "Hell's Spawn" he was called by many men, but his master, Black Leclere, chose for him the shameful name "Batard." Now Black Leclere was also a devil, and the twain were well matched. There is a saying that when two devils come together, hell is to pay. This is to be expected, and this certainly was to be expected when Batard and Black Leclere came together. The first time they met, Batard was a part-grown puppy, lean and hungry, with bitter eyes; and they met with snap and snarl, and wicked looks, for Leclere's upper lip had a wolfish way of lifting and showing the white, cruel teeth. And it lifted then, and his eyes glinted viciously, as he reached for Batard and dragged him out from the squirming litter. It was certain that they divined each other, for on the instant Batard had buried his puppy fangs in Leclere's hand, and Leclere, thumb and finger, was coolly choking his young life out of him.
"These are our ancestors, and their history is our history.
Remember that as surely as we one day swung down out of the trees and walked upright, just as surely, on a far earlier day, did we crawl up out of the sea and achieve our first adventure on land."
Pictures! Pictures! Pictures! Often, before I learned, did I wonder whence came the multitudes of pictures that thronged my dreams; for they were pictures the like of which I had never seen in real wake-a-day life. They tormented my childhood, making of my dreams a procession of nightmares and a little later convincing me that I was different from my kind, a creature unnatural and accursed.
In my days only did I attain any measure of happiness. My nights marked the reign of fear--and such fear! I make bold to state that no man of all the men who walk the earth with me ever suffer fear of like kind and degree. For my fear is the fear of long ago, the fear that was rampant in the Younger World, and in the youth of the Younger World. In short, the fear that reigned supreme in that period known as the Mid-Pleistocene.
It all came to me one election day. It was on a warm California afternoon, and I had ridden down into the Valley of the Moon from the ranch to the little village to vote Yes and No to a host of proposed amendments to the Constitution of the State of California. Because of the warmth of the day I had had several drinks before casting my ballot, and divers drinks after casting it. Then I had ridden up through the vine-clad hills and rolling pastures of the ranch, and arrived at the farm-house in time for another drink and supper.
"How did you vote on the suffrage amendment?" Charmian asked.
I Into the Primitive II The Law of Club and Fang III The Dominant Primordial Beast IV Who Has Won to Mastership V The Toil of Trace and Tail VI For the Love of a Man VII The Sounding of the Call
Chapter I. Into the Primitive
"Old longings nomadic leap, Chafing at custom's chain; Again from its brumal sleep Wakens the ferine strain."
Buck did not read the newspapers, or he would have known that trouble was brewing, not alone for himself, but for every tide- water dog, strong of muscle and with warm, long hair, from Puget Sound to San Diego. Because men, groping in the Arctic darkness, had found a yellow metal, and because steamship and transportation companies were booming the find, thousands of men were rushing into the Northland. These men wanted dogs, and the dogs they wanted were heavy dogs, with strong muscles by which to toil, and furry coats to protect them from the frost.
(First published in McClure's Magazine, Vol. 17, May, 1901)
On every hand stretched the forest primeval, -- the home of noisy comedy and silent tragedy. Here the struggle for survival continued to wage with all its ancient brutality. Briton and Russian were still to overlap in the Land of the Rainbow's End -- and this was the very heart of it -- nor had Yankee gold yet purchased its vast domain. The wolf-pack still clung to the flank of the cariboo-herd, singling out the weak and the big with calf, and pulling them down as remorselessly as were it a thousand, thousand generations into the past. The sparse aborigines still acknowledged the rule of their chiefs and medicine men, drove out bad spirits, burned their witches, fought their neighbors, and ate their enemies with a relish which spoke well of their bellies. But it was at the moment when the stone age was drawing to a close. Already, over unknown trails and chartless wildernesses, were the harbingers of the steel arriving, -- fairfaced, blue-eyed, indomitable men, incarnations of the unrest of their race. By accident or design, single-handed and in twos and threes, they came from no one knew whither, and fought, or died, or passed on, no one knew whence. The priests raged against them, the chiefs called forth their fighting men, and stone clashed with steel; but to little purpose. Like water seeping from some mighty reservoir, they trickled through the dark forests and mountain passes, threading the highways in bark canoes, or with their moccasined feet breaking trail for the wolf-dogs. They came of a great breed, and their mothers were many; but the fur-clad denizens of the Northland had this yet to learn. So many an unsung wanderer fought his last and died under the cold fire of the aurora, as did his brothers in burning sands and reeking jungles, and as they shall continue to do till in the fulness of time the destiny of their race be achieved.
"He was quick and alert in the things of life, but only in the things, and not in the significances." ----------------------
DAY HAD BROKEN cold and gray, exceedingly cold and gray, when the man turned aside from the main Yukon trail and climbed the high earth-bank, where a dim and little-travelled trail led eastward through the fat spruce timberland. It was a steep bank, and he paused for breath at the top, excusing the act to himself by looking at his watch. It was nine o'clock. There was no sun nor hind of sun, though there was not a cloud in the sky. It was a clear day, and yet there seemed an intangible pall over the face of things, a subtle gloom that made the day dark, and that was due to the absence of sun. This fact did not worry the man. He was used to the lack of sun. It had been days since he had seen the sun, and he knew that a few more days must pass before that cheerful orb, due south, would just peep above the sky line and dip immediately from view.
Jonathan Swift. Gulliver's travels into several remote nations of the world
THE PUBLISHER TO THE READER.
[As given in the original edition.] The author of these Travels, Mr. Lemuel Gulliver, is my ancient and intimate friend; there is likewise some relation between us on the mother's side. About three years ago, Mr. Gulliver growing weary of the concourse of curious people coming to him at his house in Redriff, made a small purchase of land, with a convenient house, near Newark, in Nottinghamshire, his native country; where he now lives retired, yet in good esteem among his neighbours.
PERSONS attempting to find a motive in this narrative will be prosecuted; persons attempting to find a moral in it will be banished; persons attempting to find a plot in it will be shot. By order of the author, Per G. G., Chief of Ordnance. EXPLANATORY
IN this book a number of dialects are used, to wit: the Missouri negro dialect; the extremest form of the backwoods Southwestern dialect; the ordinary "Pike County" dialect; and four modified varieties of this last. The shadings have not been done in a haphazard fashion, or by guesswork; but painstakingly, and with the trustworthy guidance and support of personal familiarity with these several forms of speech. I make this explanation for the reason that without it many readers would suppose that all these characters were trying to talk alike and not succeeding. The author.
MOST of the adventures recorded in this book really occurred; one or two were experiences of my own, the rest those of boys who were schoolmates of mine. Huck Finn is drawn from life; Tom Sawyer also, but not from an individual-he is a combination of the characteristics of three boys whom I knew, and therefore belongs to the composite order of architecture. The odd superstitions touched upon were all prevalent among children and slaves in the West at the period of this story-that is to say, thirty or forty years ago. Although my book is intended mainly for the entertainment of boys and girls, I hope it will not be shunned by men and women on that account, for part of my plan has been to try to pleasantly remind adults of what they once were themselves, and of how they felt and thought and talked, and what queer enterprises they sometimes engaged in. The author. Hartford, 1876.
I went often to look at the collection of curiosities in Heidelberg Castle, and one day I surprised the keeper of it with my German. I spoke entirely in that language. He was greatly interested; and after I had talked a while he said my German was very rare, possibly a "unique"; and wanted to add it to his museum. If he had known what it had cost me to acquire my art, he would also have known that it would break any collector to buy it. Harris and I had been hard at work on our German during several weeks at that time, and although we had made good progress, it had been accomplished under great difficulty and annoyance, for three of our teachers had died in the mean time. A person who has not studied German can form no idea of what a perplexing language it is.
ПОЭЗИЯ МИКЕЛАНДЖЕЛО 1 Давид с пращой, Я с луком, Микельаньоло. Повергнута высокая колонна и зеленый 2 Лишь я один, горя, лежу во мгле, Когда лучи от мира солнце прячет; Для всех есть отдых, я ж томлюсь, - и плачет Моя душа, простерта на земле.
ШЕЙЛЕ и ДИАНЕ с особой благодарностью, а также моим многочисленным друзьям в средствах массовой информации, которые поведали мне то, что неизвестно широкой публике.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Первое сообщение о том, что на “аэробусе-300” вспыхнул пожар и самолет идет к далласскому аэропорту Форт-Уорт, поступило в здание, где был расположен Отдел новостей телестанции Си-би-эй в Нью-Йорке, всего за несколько минут до выхода в эфир первого блока “Вечерних новостей на всю страну”. Было 18.21 по времени Восточного побережья, когда заведующий отделением Си-би-эй в Далласе сообщил по радиотелефону выпускающему, сидевшему за “подковой” в Нью-Йорке: “В далласском аэропорту Форт-Уорт с минуты на минуту может произойти большая катастрофа. Маленький самолет и аэробус, полный пассажиров, столкнулись в воздухе. Самолет рухнул на землю. В аэробусе вспыхнул пожар, и он пытается сесть. Данные о ситуации непрерывно поступают по полицейскому радио и радио “Скорой помощи”. - Господи! - воскликнул другой выпускающий, сидевший за “подковой”. - А у нас есть хоть какая-то возможность получить картинки? "Подковой” назывался огромный стол, за которым могло разместиться двенадцать человек и где каждый день с самого раннего утра и до последней секунды, пока работало телевидение ночью, планировались и составлялись основные программы новостей. На телестанциях-конкурентах это именовалось по-разному: на Си-би-эс - “рыбным садком”, на Эй-би-си - “ободом”, на Эн-би-си - “пультом управления”. Но любое из этих названий означало одно и то же. Здесь сидели, бесспорно, лучшие умы телестанции, способные оценить новость и решить, как ее подать: ответственный за выпуск, ведущий, старшие выпускающие, режиссер, редакторы, текстовики, главный художник и помощники. Там же, словно инструменты в оркестре, стояли с полдюжины компьютеров, а также передающие новости телетайпы, целая фаланга телефонов и телемониторов, на которых можно мгновенно воспроизвести от неотредактированной пленки до подготовленного блока новостей и передач конкурирующих телестанций. "Подкова” находилась на четвертом этаже главного здания Си-би-эй, в центре большого пустого помещения, вдоль одной из стен которого шли двери в кабинеты ответственных сотрудников, так что те могли на время сбежать туда из подчас накаленной атмосферы “подковы”.
Памяти Стивена Л. (Стива) Винсона, в прошлом — детектива отдела по расследованию убийств полицейского управления Майами, доброго друга и советчика, который умер в возрасте пятидесяти двух лет незадолго до окончания моей работы над этой книгой.
«Жизнь подобна пиру Дамокла: меч свыше грозит нам вечно». Вольтер
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
В десять тридцать пять вечера двадцать седьмого января Малколм Эйнсли уже был на полпути к выходу из отдела по расследованию убийств, когда услышал за спиной телефонный звонок. Чисто инстинктивно Малколм приостановился и оглянулся. Позже ему не раз пришлось пожалеть, что он сделал это. Детектив Хорхе Родригес проворно подскочил к свободному столу, снял трубку, послушал и окликнул Эйнсли: — Это вас, сержант! Эйнсли положил на стол книгу, которую держал в руках, и вернулся к своему рабочему месту. Движения его были четкими и легкими. Только что разменявший пятый десяток детектив Эйнсли обладал крепким сложением, ростом выше среднего и выглядел не хуже, чем в те времена, когда играл опорным защитником в школьной футбольной команде. Лишь небольшой живот был ему упреком в злоупотреблении гамбургерами, но таков уж удел сыщика — вечная сухомятка, все бегом.
Отныне - с восхода солнца и до наступления темноты - ни единой повозке не разрешено будет въезжать в черту Города... Тем же, что въедут в Город ночью и еще будут находиться в нем на заре, надлежит разгрузиться и стоять порожняком до указанного выше часа... Советы Юлия Цезаря Сенату, 44 г, до н, э.
В Городе совершенно невозможно спать... Грохот повозок на узких, извилистых улицах такой.., что мертвый проснется... Сатиры Ювенала, 117 г, н, э.
Глава 1
Настроение у президента “Дженерал моторс” было преотвратительное. Ночью он плохо спал: электрическое одеяло то включалось, то выключалось, и он без конца просыпался от холода. Сейчас, все еще в пижаме и халате, он разложил инструменты на своей половине двухспальной кровати, стараясь не потревожить спавшую рядом жену, и принялся разбирать регулятор. Он почти сразу обнаружил дефектный контакт, из-за чего ночью и получилась такая петрушка. Ворча по поводу того, как плохо контролируется качество изделий фирмы, производящей электрические одеяла, президент “Дженерал моторс” вынул регулятор и направился в подвал, где у него была мастерская, чтобы заняться починкой. Его жена Корали повернулась во сне. Через несколько минут прозвонит будильник, и она, еще не вполне проснувшись, встанет, чтобы приготовить им обоим завтрак. На улице - а жили они в Блумфилд-Хиллз, в двенадцати милях к северу от Детройта, - еще стоял в этот час серый полумрак. У президента “Дженерал моторс”, человека обычно уравновешенного, хотя и отличавшегося стремительной легкостью и порывистостью движений, была еще одна причина для раздражения - Эмерсон Вэйл. Несколько минут назад, тихонько включив приемник, стоявший у кровати, глава “Дженерал моторс” прослушал “Новости” и среди прочих голосов узнал знакомый, пронзительный, ненавистный голос Эмерсона Вэйла, этого критикана, возомнившего себя специалистом по автомобильным делам. Вчера на пресс-конференции в Вашингтоне он снова дал очередь по трем своим излюбленным мишеням - компаниям “Дженерал моторс”, “Форд” и “Крайслер”. И телеграфные агентства, по-видимому, из-за отсутствия других, более важных новостей широко осветили нападки Вэйла. Он обвинял Большую тройку автомобильных гигантов в “алчности, преступном сговоре и злоупотреблении доверием общественности”. “Преступный сговор” заключался в том, что, по утверждению Вэйла, они ничего не предпринимают для замены бензиновых двигателей - иными словами, для создания электрических и паровых двигателей, а это, как считает Вэйл, является “уже вполне реальным делом”.
Многих ещё долго будут мучить воспоминания о тех двух днях в начале октября. Во вторник Бен Росселли — президент банка «Ферст меркантайл Америкен» — сообщил страшное известие, которое не только изменило общую ситуацию в банке, но и получило широкий резонанс за его пределами. На следующий день, в среду, на «флагманском корабле» банка — в его центральном отделении — был обнаружен вор, и это событие тоже повлекло за собой череду непредвиденных событий, результатом которых стали разорение, трагедия и смерть. Итак, по порядку.
* * *
Заявление президента банка явилось полной неожиданностью, поскольку — как ни странно — никакой информации заранее не просочилось. Рано утром Бен Росселли позвонил некоторым из старших управляющих; нескольких он застал дома за завтраком, остальных — на работе. Бен обзвонил и тех, кого считал своими друзьями: это были служащие, ветераны банка, не входившие в аппарат управления. Каждому он говорил одно и то же: «Пожалуйста, будьте сегодня в одиннадцать утра в башне, в конференц-зале». И вот около двадцати человек собрались в конференц-зале, не хватало только самого Бена; собравшиеся тихонько переговаривались, стоя небольшими группками. Никто не решался первым отодвинуть стул от сияющего стола, за которым заседал совет директоров; стол, рассчитанный на сорок человек, был длиннее площадки для игры в сквотш. — Кто разрешил? — раздался резкий голос. Все повернули головы. Эти слова были произнесены Роско Хейвордом, исполнительным вице-президентом, и относились к облаченному в белый смокинг официанту из ресторана для администрации. Официант разливал херес в бокалы. — Распоряжение мистера Росселли, сэр, — ответил официант. — Он велел подать самый лучший херес. Коренастый человек в модном светло-сером костюме, обернувшись, непринужденно бросил: — Не стоит отказываться от самого лучшего.
Во второй половине дня 23 декабря произошли три события, между собой, казалось бы, никак не связанные и разделенные в пространстве расстоянием в три тысячи миль <Миля — 1,6 километра.>. Одним из них был телефонный звонок по тщательно охраняемой линии связи от президента Соединенных Штатов премьер-министру Канады; беседа длилась около часа и была безрадостной. Вторым событием стал официальный прием в резиденции генерал-губернатора её величества в Оттаве; третьим — прибытие торгового судна в Ванкувер на западном побережье Канады. Первой по времени состоялась телефонная беседа. Звонил президент из своего кабинета в Белом доме; на другом конце провода в Восточном крыле офиса на Парламентском холме трубку поднял премьер-министр. Затем последовало прибытие судна. Это был теплоход «Вастервик» водоизмещением 10 тысяч тонн под либерийским флагом, командовал им норвежец капитан Сигурд Яабек. Судно пришвартовалось в южной части гавани Бэррерд у пирса Пуант в три часа дня.
Путник, соблаговоли остановиться в сем недостойном доме. Баня готова, и тихая комната ожидает тебя. Входи же, входи! Надпись на двери гостиницы в Танамацу, Япония
ПОНЕДЕЛЬНИК
ВЕЧЕР
Будь на то моя воля, думал Питер Макдермотт, я давным-давно выгнал бы этого начальника охраны. Но поступать по собственному усмотрению Питер не мог, и вот теперь этот ожиревший бывший полицейский снова куда-то исчез, и как раз в тот момент, когда был особенно нужен. Макдермотт согнулся всем своим высоким сухопарым телом и начал нетерпеливо трясти телефонный аппарат. - Тут целый ад на голову обрушился, - заметил он, обращаясь к молодой женщине, стоявшей у окна просторного кабинета, - а он как сквозь землю провалился. Кристина Фрэнсис взглянула на свои часики. Было без нескольких минут одиннадцать. - Я бы поискала его в баре на Барон-стрит. Питер Макдермотт кивнул: - Телефонистка уже обзванивает его излюбленные кабаки. - Он открыл ящик стола, вытащил сигареты и предложил их Кристине. Она подошла к нему, взяла сигарету; Макдермотт дал ей прикурить и закурил сам. Он смотрел, как она затягивается. Кристина Фрэнсис всего несколько минут тому назад вышла из своего маленького кабинета, расположенного на одном этаже с прочими административными помещениями отеля Сент-Грегори. Сегодня она работала вечером и уже собралась уходить домой, но свет в кабинете заместителя главного управляющего привлек ее внимание, и она заглянула сюда. - Да, наш мистер Огилви - сам себе хозяин, - заметила Кристина. - Так всегда было. С ведома У.Т. Макдермотт что-то быстро ответил по телефону и умолк. - Вы правы, - наконец сказал он. - Я пытался реорганизовать нашу никудышную систему охраны, но получил головомойку. - Я этого не знала, - тихо сказала Кристина. Он иронически посмотрел на нее. - А я думал, вы знаете все на свете. Обычно так оно и было. Будучи личным секретарем Уоррена Трента, человека вспыльчивого и неуравновешенного, которому принадлежал этот самый крупный в Новом Орлеане отель, Кристина была в курсе всех закулисных дел и повседневной жизни огромного механизма. Она знала, например, что Питер, назначенный на должность заместителя главного управляющего всего лишь месяц или два назад, в сущности, тащил на себе все хозяйство большого и шумного отеля, хотя получал за это весьма скромное жалованье и не обладал большими полномочиями. Она знала также и причину этого, скрытую в папке с грифом "секретно", где содержались сведения личного порядка о жизни Питера Макдермотта. - А из-за чего, собственно, такой переполох? - спросила Кристина. Макдермотт усмехнулся, и его некрасивое, словно вырубленное из камня, лицо исказилось.
Тяжелый труд энергетиков в условиях угрозы кризиса энергоснабжения, катастрофа на электростанции в Калифорнии, действия дилетантов-политиков, журналистов, увлекающихся экологов, проходимцев и, наконец, террористов составляют основу романа Артура Хейли.
Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи. Евангелие от Луки. Главы 12, 35
О тьма, тьма среди сияния полдня… Джон Милтон
Начиная.., с 1974 года темпы закладки новых энергопроизводящих мощностей в Калифорнии более чем вдвое снизились по сравнению с предшествующим пятилетием, т.е. 1970 — 1974 годами. В результате создалась весьма реальная угроза, что к 1990 году в этой области может разразиться энергетический кризис с разрушительными для экономики последствиями; есть предположение, что опасность подачи энергии потребителям не в полном объеме возникнет уже в 80-е годы… Журнал «Форчун»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Жара! Жара накрыла землю удушающим многослойным одеялом. Она охватила всю Калифорнию — от выжженных зноем равнин возле мексиканской границы на юге до величественных лесов Кламата, клином уходящих далеко на север, в Орегон. Жара тяжелая, изматывающая, раздражающая.
