1. Вторник. Полдень - 17.00.
Рубашка моя только по названию оставалась рубашкой. На самом деле она
давно превратилась в липкую, бесформенную, пропитанную потом тряпку. Ноги
жгла раскаленная сталь палубы. Распухающую голову все сильнее сжимал
кожаный обруч белой фуражки, неуклонно приближавшийся к своей мрачной
цели: содрать с меня скальп. Глаза слепил голубой блеск солнечных лучей,
отраженных металлом, водой и выбеленными зданиями порта. Мучила
нестерпимая жажда. Я чувствовал себя до предела несчастным.
Несчастным был я. Несчастным был экипаж. Несчастными были пассажиры.
Несчастным был и капитан Буллен, и это последнее обстоятельство делало
меня несчастным вдвойне, ибо, когда обстоятельства восставали против
капитана Буллена, он неизменно перекладывал бремя их тягот на плечи своего
старшего помощника. Его старшим помощником был я.
Склонившись над поручнями, я прислушивался к скрипу тросов и следил,
как грузовая стрела с трудом поднимает с причала тяжеленные контейнеры,
когда кто-то коснулся моей руки. Опять капитана принесло, подумал было я,