Сайт создан как бесплатное некоммерческое, доступное всем собрание материалов. Материалы можно СКАЧАТЬ БЕСПЛАТНО и БЕЗ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ РЕГИСТРАЦИИ. Здесь представлены редкие и просто интересные книги, иллюстрации. Доступ в библиотеку открыт для всех, единственное условие — некоммерческое использование предоставленной информации!
Isaac Asimov. "In a good cause -", 1951 Перевод М. Гутова Читатели часто спрашивают, совпадают ли изложенные в повести взгляды со взглядами автора. Отвечаю: "Не обязательно". Тем не менее, следует добавить короткую фразу: "...но чаще всего - да". Когда я пишу повесть, в которой противоположные характеры выражают противоположные взгляды, я делаю все, что в моих силах, чтобы дать каждому из них возсть высказать свою точку зрения. Немногие готовы заявить, как Ричард III в пьесе Шекспира: "Раз не дано любовными речами Мне занимать болтливый пышный век, Решился стать я подлецом и проклял Ленивые забавы мирных дней". Неважно, каким злодеем может показаться Том Дику, наверняка найдутся аргументы, при помощи которых Том сумеет убедить себя, что на самом деле он человек добрый. Таким образом, мне представляется нелепым заставлять злодея вести себя по-злодейски (если, конечно, вы не обладаете гением Шекспира и умеете изобразить что угодно. Боюсь, что не могу сказать этого о себе).
Ни у кого не возникало сомнения в том, что Монти Стайв с помощью хитроумного обмана действительно прикарманил более ста тысяч долларов. Никто не сомневался также, что в один прекрасный день его задержат, несмотря на то что срок давности уже истек. Процесс "Штат Нью-Йорк против Монтгомери Харлоу Стайна" наделал шума и стал прямо-таки эпохальным ввиду способа, с помощью которого Стайн избежал ареста до истечения срока давности. Ведь решение судьи распространило действие закона о сроках давности на четвертое измерение. Дело, видите ли, в том, что после совершения мошенничества, в результате которого Стайн положил в карман сто с лишним тысяч, он преспокойно вошел в машину времени, которой владел незаконно, и перевел рычаги управления на семь лет и один день вперед. Адвокат Стайна рассуждал так: исчезновение во времени принципиально не отличается от исчезновения в пространстве. Коль скоро представители закона не сумели обнаружить Стайна на протяжении семи лет, значит, им не повезло.
Азимов знакомый и неведомый В начале... А кстати, что было в начале? Слово... но какое? "Законы роботехники", впервые познакомившие меня с фантастом Азимовым, или автобиографическая книга "Пока память зелена", открывшая неизвестного прежде человека Азимова? Информация о сотнях книг по всем, кажется, областям знания, написанных популяризатором Азимовым, или одна из них, та, что вы держите в руках? Когда, с какой поры -- с какой книги, ибо они ведут счет жизни литератора, а не часы и календари,-- я открыл для себя этот странный феномен по имени Айзек Азимов. Думаю, что совсем недавно, во время нашей первой и пока единственной очной встречи. Не с книгой -- с человеком. Впервые оказавшись в Нью-Йорке, я не стал противиться искушению позвонить ему. Зная поистине легендарную занятость Азимова, иллюзий никаких не строил, да благо повод представился: я только что закончил с соавтором перевод этой книги.
- Может быть, ты перестанешь ходить взад и вперед? - донесся с дивана голос Уоррена Мура. - Вряд ли нам это поможет; подумай-ка лучше о том, как нам дьявольски повезло - никакой утечки воздуха, верно? Марк Брэндон стремительно повернулся к нему и скрипнул зубами. - Я рад, что ты доволен нашим положением, - ядовито заметил он. - Конечно, ты и не подозреваешь, что запаса воздуха хватит всего на трое суток. - С этими словами он возобновил бесконечное хождение по каюте, с вызывающим видом поглядывая на Мура. Мур зевнул, потянулся и, расположившись на диване поудобнее, ответил: - Напрасная трата энергии только сократит этот срок. Почему бы тебе не последовать примеру Майка? Его спокойствию позавидовать. "Майк" - Майкл Ши - еще недавно был членом экипажа "Серебряной королевы". Его короткое плотное тело покоилось в единственном на всю каюту кресле, а ноги лежали на единственном столе. При упоминании его имени он поднял голову, и губы у него растянулись в кривой усмешке.
Isaac asimov. "unto the fourth generation", 1959 Перевод М. Гутова Вскоре после выхода "Современного волшебника" Роберт П. Милл сменил мистера Бушера на посту редактора журнала "Фэнтези и научной фантастики" ("F&SF"). Мистер Милл оказал мне величайшую в моей писательской карьере честь, предложив вести в "F&SF" ежемесячную колонку. Подобное случалось лишь однажды, когда мистер Кэмпбелл развернул дискуссию, приведшую к появлению "Сумерек". Начиная с ноябрьского номера за 1958 год, в котором вышла моя первая статья, я трудился не покладая рук месяц за месяцем, и сейчас, когда я пишу эти строки, близится десятая годовщина моей деятельности в качестве ведущего ежемесячной колонки.
Isaac Asimov. "Belief", 1953 Перевод В. Гольдеса, И. Оганесовой
- Тебе когда-нибудь снилось, что ты летаешь? - спросил доктор физики Роджер Туми свою жену. Джейн Туми подняла голову: - Конечно! Ее быстрые пальцы безостановочно проделывали ловкие манипуляции с пряжей, в результате чего на свет рождалась изысканная и совершенно бесполезная салфеточка. Телевизор что-то негромко бормотал, но, по давно установившейся привычке, никто не обращал на него внимания. - Всем время от времени снится, что они летают. Однако со мной это происходит постоянно, знаешь, я даже начал беспокоиться, - продолжал Роджер. - Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, дорогой. Извини, - ответила Джейн, старательно считая стежки. - Стоит об этом задуматься, и моментально возникает множество вопросов. Сказать, что снится, будто ты летишь - неправильно.
Космос был черным, куда ни глянь -- сплошная чернота. Ни единого просвета, ни единой звезды. Не потому, что не стало звезд... В сущности, именно мысль, что звезды могут исчезнуть, буквально исчезнуть, леденила Петра Хэнcена. Это был старый кошмар, как его ни подавляй, но дремлющий в подсознании всех космических дальнепроходцев. Когда совершаешь прыжок через пространство тахионов, как знать, куда попадешь? Можешь с какой угодно точностью рассчитать время и расход горючего, можешь иметь лучшего в мире термоядерщика, но от принципа неопределенности никуда не деться. Промах всегда возможен, - больше того -- даже неминуем. А при скоростях, с которыми мчатся тахионы, ошибка на волосок может обернуться тысячью световых лет. Что как окажешься без всяких ориентиров, не сможешь определиться и найти обратный путь?
Главные отрасли промышленности Земли работали на Мултивак - исполинскую вычислительную машину, которая за пятьдесят лет выросла до невиданных размеров и, заполнив Вашингтон с его предместьями, протянула бесчисленные щупальца во все большие и малые города мира. Целая армия гражданских служащих непрерывно снабжала Мултивак информацией, другая армия уточняла и интерпретировала получаемые от него данные. Корпус инженеров поддерживал порядок во внутренностях машины, а рудники и заводы выбивались из сил, стараясь, чтобы резервные фонды бесперебойно пополнялись безупречными запасными деталями.
Посвящается Марсии, Джону и Стэну Второй Фонд - это организация ученых-психологов, заселивших окраинную планету Галактики, тайно действующая (согласно плану Селдона) в течение нескольких сотен лет. Галактическая Империя рухнула, на галактическое владычество стал претендовать опасный мутант Мул. Наш рассказ - о борьбе мира психологов, известного в Галактике под названием Второго Фонда, сначала с мутантом, а затем с Первым Фондом - миром ученых физиков.
Из всей семьи только одна десятилетняя Линда, казалось, была рада, что наконец наступило утро. Норман Маллер слышал ее беготню сквозь дурман тяжелой дремы. (Ему наконец удалось заснуть час назад, но это был не столько сон, сколько мучительное забытье.) Девочка вбежала в спальню и принялась его расталкивать. - Папа, папочка, проснись! Ну, проснись же! Он с трудом удержался от стона. - Оставь меня в покое, Линда. - Папочка, ты бы посмотрел, сколько кругом полицейских! И полицейских машин понаехало! Норман Маллер понял, что сопротивляться бесполезно, и, тупо мигая, приподнялся на локте. Занимался день. За окном едва брезжил серый и унылый рассвет, и так же серо и уныло было у Маллера на душе. Он слышал, как Сара, его жена, возится в кухне, готовя завтрак. Его тесть Мэтью яростно полоскал горло в ванной. Конечно, агент Хэндли уже дожидается его.
Isaac Asimov. "Breeds there a man ... ?", 1951 Перевод В. Гольдеса, И. Оганесовой
Сержант полиции Манкевич разговаривал по телефону и удовольствия от этого не получал. Точнее, не разговаривал, а с тоской выслушивал исполненный негодования голос на другом конце провода. - Да, все было именно так! - устало отбивался сержант. - Он вошел и сказал: "Посадите меня в тюрьму, потому что я хочу покончить с собой"... Что поделаешь? Да, он произнес именно эти слова. Мне тоже они кажутся странными... Послушайте, мистер, внешность этого парня подходит под ваше описание. Вы мне задали вопрос, и я вам на него отвечаю... Да, у него действительно есть шрам на правой щеке, и он сообщил, что его зовут Джон Смит. Он не говорил, что он доктор... Ну, естественно, неправда. На свете нет людей по имени Джон Смит. Во всяком случае, в полицейский участок они не попадают... Сейчас он в тюрьме...
1. МЕЖДУ ДВУМЯ ШАГАМИ За две минуты до своего внезапного исчезновения Джозеф Шварц прогуливался по приятным ему улицам пригородного Чикаго, цитируя про себя Браунинга. В некотором смысле это было странно, поскольку Шварц едва ли производил впечатление человека, увлекающегося поэзией. Он выглядел именно тем, кем был: портной на пенсии, которому серьезно не хватало того, что сегодняшние умники называют "общим образованием". Благодаря своему стремлению к знаниям, он много читал. И хотя его чтение носило бессистемный характер, Шварц знал много "отовсюду понемножку": память у него была великолепная.
Isaac Asimov. "Eyes do more than see", 1965 Перевод В. Мисюченко
У меня есть правило, которое я громко повторяю при каждом удобном случае. Правило состоит в том, что я ничего не пишу, пока меня об этом не попросят. Звучит оно весьма надменно и сурово, но на самом деле это брехня. На самом-то деле я ничуть не сомневаюсь, что различным журналам фантастики и некоторым моим издателям постоянно требуется материал, поэтому для них я пишу свободно, когда мне хочется. Зато всем остальным меня приходится просить особо.
Айзек Азимов. Глубина 1 Любая планета в конце концов умирает. Смерть может быть быстрый, если взрывается солнце. Но может быть и медленной, если солнце гаснет и океаны превращаются в лед. В последнем случае у разумной жизни есть возсть не погибнуть. Чтобы выжить, устремиться в космос на планету, более близкую к остывающему солнцу, или же вообще на планету другой звезды. Этот путь закрыт, если планета, к несчастью, единственная у своего солнца или если в это время поблизости, не дальше пятисот световых лет, не окажется другой пригодной звезды. Чтобы выжить, направиться внутрь собственной планеты. Этот путь всегда возможен. Под поверхностью построить новый дом, и тепло ядра планеты будет источником энергии. Для такой задачи потребуются тысячелетия, но звезды остывают медленно. Но со временем и внутреннее тепло планеты остывает.
Пояс астероидов велик, а его человеческое население мало. Ларри Вернадски на седьмом месяце своего годичного срока работы на станции 5 все чаще задумывался, компенсирует ли его заработок почти абсолютное одиночное заключение в семидесяти миллионах миль от Земли. Это умный юноша, лишенный внешности инженера-астронавта или шахтера астероидов. У него голубые глаза, масляно-желтые волосы и невыразимо невинное выражение, которое маскирует проницательный ум и обостренное изоляцией любопытство. И невинная внешность, и любопытство хорошо послужили ему на борту "Роберта К."
Все было готово к ежегодному ритуалу. На этот раз очередь была дома Мура, и поэтому миссис Мур с детьми покорно отправилась на вечер к своей матери. Уоррен Мур со слабой улыбкой осмотрел комнату. Вначале его заставлял действовать только энтузиазм Марка Брендона, но теперь ему и самому нравилось вспоминать. Он решил, что это приходит с возрастом, с двадцатью добавочными годами. У него вырос животик, поредели волосы, смягчилась челюсть, и, что хуже всего, он стал сентиментален. Так что окна были поляризованы до полной непрозрачности, шторы опущены. Лишь кое-где огоньки на стенах, так отмечалось слабое освещение и ужасная изолированность давнего дня крушения. На столе пакеты и тюбики космического рациона и, конечно, в центре нераспечатанная бутылка зеленой воды джабра, крепкого напитка, который извлечь только из химически активных марсианских грибов.
Мир и покой длились целое столетие, и люди забыли, что жизнь бывает и другой. Вряд ли они знали бы, как реагировать, если бы вдруг обнаружили, что началась война. Конечно, и Элиас Линн, глава Бюро роботехники, не знал наверняка, как реагировать, когда ему наконец стало об этом известно. Штаб-квартира Бюро роботехники находилась в Шайенне, в соответствии со столетней традицией децентрализации, и Линн подозрительно уставился на молодого офицера службы безопасности из Вашингтона, который привез эту новость. Элиас Линн был крупный мужчина, привлекательно некрасивый, со светло-голубыми глазами слегка навыкате. Обычно людям становилось неуютно под пристальным взглядом его глаз, но офицер безопасности оставался спокойным.
Земля превратилась в огромный парк. Всю сушу покрывала буйная растительность. На борту пассажирского лайнера Луна-Земля Лу Тансония мрачно наблюдал, как медленно увеличивается диск планеты. Длинный выступающий нос придавал печальное выражение его лицу, но сейчас это полностью соответствовало настроению молодого ученого. Прежде Лу никогда не покидал Землю на столь длительный срок, и предвкушение не слишком приятного периода адаптации не улучшало его состояния, хотя не это служило причиной той грусти, что охватывала Лу по мере приближения к родной планете. Издали, пока Земля оставалась огромным, сверкающим в солнечных лучах шаром в белых пятнах облаков, она сохраняла свою первозданную красоту.
Айзек Азимов. Двухсотлетний человек 1 - Благодарю вас, - сказал Эндрю Мартин и сел на предложенный стул. Он не выглядел как человек, доведенный до последней черты, но дело обстояло именно так. На его лице не читалось никаких особенных эмоций, лишь спокойное безразличие, разве что в глазах угадывалась печаль. У него были гладкие черные волосы, довольно густые, на коже лица волос не было совсем. Он выглядел недавно и тщательно выбритым. Одежда была явно старомодной, но аккуратной, в ней преобладал бархатистый красновато-пурпурный оттенок. Хирург сидел за столом лицом к нему, и именная табличка на столе содержала полностью идентифицирующую его серию букв и цифр, на которую Эндрю не обратил внимания. Вполне достаточно называть его "доктор".
Все кончилось в тот же вечер, что и началось. Тогда я затрепыхался; до сих пор беспокоюсь. Ну, так вот. Джо Блох, Рей Меннинг и я сидели за своим любимым столиком в забегаловке, перед нами весь вечер, много болтовни и все такое. Начал Джо Блох. Он что-то такое сказал об атомной бомбе, что, он думает, с ней нужно сделать, и кто бы мог сказать пять лет назад. А я сказал, что много парней думали об этом пять лет назад, и рассказов написали порядочно, а теперь им за газетными заголовками не угнаться. Все это привело к общему трепу о том, что бывают возможны самые невероятные вещи, и много "например" было при этом пущено в ход. Рей сказал: он слышал от кого-то, что какой-то ученый, большая шишка, отправил брусок свинца назад во времени, то ли на две секунды, то ли на две минуты, то ли вообще на тысячную секунды - он не знает точно. Он еще сказал, что ученый никому не рассказывает: боится, что не поверят.
