Сайт создан как бесплатное некоммерческое, доступное всем собрание материалов. Материалы можно СКАЧАТЬ БЕСПЛАТНО и БЕЗ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ РЕГИСТРАЦИИ. Здесь представлены редкие и просто интересные книги, иллюстрации. Доступ в библиотеку открыт для всех, единственное условие — некоммерческое использование предоставленной информации!
Был дождливый осенний в Рикша, который вез меня, бежал то вверх, то вниз по крутым холмам предместья Омори. Наконец он остановился и опустил оглобли перед маленьким домиком европейского типа, спрятавшимся посреди бамбуковой рощи. В тесном подъезде, где серая краска давно облупилась и висела, как лохмотья, я прочел надпись, сделанную японскими знаками на новой фарфоровой дощечке: "Индиец Матирам Мисра". Теперь, должно быть, многие из вас знают о Матираме Мисре. Мисра-кун [вымышленный персонаж из новеллы Танидзаки
Йен М. Бэнкс — один из признанных мастеров «интеллектуальной космической оперы», писатель, создавший свою собственную Вселенную. Вселенную, в которой идет ВОЙНА…
Война двух крупнейших галактических цивилизаций — республиканской Культуры и Идиранской империи.
Война, в которую Культура втянулась, только чтобы спасти свой душевный покой… самое ценное, что имела.
Война, которую идиране начали, потому что понимали: джихад должен расширяться, чтобы не стать бессмысленным.
Война, которая растянулась на сорок восемь лет и один месяц. Общее число павших — 851,4 миллиарда. Потери кораблей — 91 215 660. Количество уничтоженных планет — 53.
Ученые считали эту войну самым значительным конфликтом за последние пятьдесят тысяч лет Галактической истории.
Перед вами — один из эпизодов этой войны. Эпизод, который начался, как говорят, на планете под названием Мир Шара…
Идолопоклонство хуже резни.
Коран, 2:190
Ты,
Иудей или эллин под парусом у кормила,
Вспомни о Флебе: и он был исполнен силы
и красоты.
Т.С. Элиот «Бесплодная земля», IV
ПРОЛОГ
У космического корабля не было даже имени. На нем не было экипажа, потому что корабль-фабрика, сконструировавший его, был давно эвакуирован. По той же причине у него не было систем жизнеобеспечения и жилых помещений. Не было ни классификационного номера, ни опознавательного знака флота, потому что он, как лоскутное одеяло, был сметан из кусков и частей различных военных кораблей, а имени не было потому, что у корабля-фабрики уже не оставалось времени на такие глупости.
Роман Памяти среднего класса Все упоминаемые в тексте торговые марки являются собственностью их уважаемых владельцев, и все права сохранены. Названия товаров и имена политиков не указывают на реально существующие рыночные продукты и относятся только к проекциям элементов торгово-политического информационного пространства, принудительно индуцированным в качестве объектов индивидуального ума. Автор просит воспринимать их исключительно в этом качестве. Остальные совпадения случайны. Мнения автора могут не совпадать с его точкой зрения. I'm sentimental, if you know what I mean; I love the country but I can't stand the scene. And I'm neither left or right. I'm just staying home tonight, Getting lost in that hopeless little screen.(*1) Leonard Cohen. [Я сентиментален, если вы понимаете, что я имею в виду; Я люблю страну, но не переношу то, что в ней происходит. И я не левый и не правый. Просто я сижу сегодня дома, Пропадая в этом безнадежном экранчике (англ.). Леонард Коэн.] Поколение "П" Когда-то в России и правда жило беспечальное юное поколение, которое улыбнулось лету, морю и солнцу - и выбрало "Пепси". Сейчас уже трудно установить, почему это произошло. Наверно, дело
Китайцы древности знали, что любой выбор одного варианта из нескольких ущербен, так как отвергает все остальные. Поле выбора редуцируется до одной-единственной точки; там, где только что царили неопределенность и свобода, возникает осознанная кем-то другим необходимость. Поэтому стержневым понятием китайской культуры всегда являлся так называемый инвариантный выбор, при котором возможные ветви развития ситуации не отсекались, а происходила их интеграция в целое, что и считалось единственно правильным решением, позволявшим обрести подлинный Путь - Дао. Поясним это на простом примере. Допустим, требуется выбрать между "А" и "В". При выборе "А" ситуация становится определеннее ровно в два раза, но все ветвления, связанные с "В", исчезают (то же, естественно, относится к противоположному решению). Поэтому правильным выбором между "А" и "В" будет некое "С", инвариантное как "А", так и "В". Или, как в известном анекдоте, тот случай, когда подброшенная вверх монета вдруг встанет на ребро вместо того, чтобы упасть орлом или решкой. Интересно, что в истории в конечном счете всегда так и происходит - вместо альтернативных решений торжествует синтез.
Войдя в тамбур, милиционер мельком глянул на Таню и Машу, перевел взгляд в угол и удивленно уставился на сидящую там женщину. Женщина и вправду выглядела дико. По ее монголоидному лицу, похожему на загибающийся по краям трехдневный блин из столовой, нельзя было ничего сказать о ее возрасте - тем более что глаза женщины были скрыты кожаными ленточками и бисерными нитями. Несмотря на теплую погоду, на голове у нее была меховая шапка, по которой проходили три широких кожаных полосы - одна охватывала лоб и затылок, и с нее на лицо, плечи и грудь свисали тесемки с привязанными к ним медными человечками, бубенцами и бляшками, а две других скрещивались на макушке, где была укреплена грубо сделанная металлическая птица, задравшая вверх длинную перекрученную шею. Одета женщина была в широкую самотканую рубаху с тонкими полосами оленьего меха, расшитую кожаной тесьмой, блестящими пластинками и большим количеством маленьких колокольчиков, издававших при каждом толчке вагона довольно приятный мелодичный звон. Кроме этого, к ее рубахе было прикреплено множество мелких предметов непонятного назначения - железные зазубренные стрелки, два ордена "Знак Почета", кусочки жести с выбитыми на них лицами без ртов, а с правого плеча на георгиевской ленте свисали два длинных ржавых гвоздя. В руках женщина держала
Раз уж так вышло, что читатель - или читательница, что мне особенно приятно - набрел на этот небольшой рассказ, раз уж он решил на несколько минут довериться тексту и впустить в свою душу некое незнакомое изделие, мы просим его как следует запомнить словосочетание "Бубен Нижнего Мира" и попросить прощения за то, что ниже будут встречаться ссылки на словари и размышления о предметах, на первый взгляд не относящихся прямо к теме; все это получит свое объяснение. Да и потом, что значит - относящийся к теме, не относящийся к теме? Ведь связь, невидимая рассудку, может существовать на ассоциативном уровне, где происходят самые тонкие духовные процессы. На память приходит случай, описанный в недавно изданных во Франции воспоминаниях доктора Чазова: как-то, прогуливаясь с ним по пустой Третьяковской галерее, Брежнев с испугом спросил, что это за мужчина в сером костюме, что так странно глядит на него сквозь предсмертный туман. Чазов осторожно ответил, что впереди зеркало. Брежнев некоторое время задумчиво молчал, а затем - видимо, под влиянием возникшей ассоциации - перевел разговор на ленинскую теорию отражения, которая, по словам генсека, любившего иногда приоткрывать своим приближенным мрачные тайны марксизма, была на самом деле секретной военной
Когда дверь, к которой Любочку прижала невидимая сила, все же раскрылась, оказалось, что троллейбус уже тронулся, и теперь надо прыгать прямо в лужу. Любочка прыгнула, и так неудачно, что забрызгала холодной слякотью полу своего пальто, а уж на сапоги лучше было просто не смотреть. Выбравшись на узкий тротуар, она оказалась между двумя текущими навстречу друг другу потоками огромных грузовых машин, ревущих и брызжущих смесью грязи с песком и снегом. Светофора здесь не было, потому что не было перехода, и приходилось ждать, когда в сплошной стене высоких кузовов железных (ободранных, с грубо приваренными для жесткости арматурными ребрами) и деревянных (покрытых сантиметровым слоем смешанной с машинным маслом грязи) - появится просвет. Грузовики, без конца шедшие мимо, производили такое гнетущее впечатление, что было даже неясно - чья же тупая и жестокая воля организует перемещение этих заляпанных мазутом страшилищ сквозь серый ноябрьский туман из одного места в другое. Не очень верилось, что этим занимаются люди.
Виктор Пелевин спрашивает: "Не являются ли современные технологии обработки массового сознания развитием разработок геббельсовской и сталинской пропаганды?"
В субботу 13 ноября состоялись очередные занятия в PR-лаборатории, созданной журналом "Советник" и факультетом прикладной политологиии ГУ-ВШЭ. В них принял участие писатель Виктор Пелевин, которого член Экспертного совета журнала Алексей Кошмаров в своем письме в редакцию "Советника" накануне занятий назвал "отражением собственных текстов на т.н. "реальную жизнь"". Мотивируя свой отказ принять учстие в лабораторных занятиях, г-н Кошмаров заявил, что "не считает для себя возможным обсуждать с котлетой принципы кулинарии". Как показали занятия, точка зрения г-на Кошмарова не лишена серьезных оснований, как, впрочем, и мнение г-на Пелевина о том, что "кулинар" Кошмаров никак не застрахован от того, что в один прекрасный момент сам может превратиться в "котлету". Подробный отчет о занятиях в PR-лаборатории будет опубликован в ближайшем номере "Советника". Однако, как нам кажется, вопросы, поднятые Виктором Пелевиным на занятиях, достойны того, чтобы с ними познакомилось как можно больше участников рынка PR и тех, у кого об этой сфере деятельности существует какое бы то ни было определенное мнение.
Водонапорная башня вполне может оказаться тем первым, с чего начнется все остальное, потому что предметы появляются тогда, когда становятся известны их названия, и происходящее за окном сразу приобретает смысл - солдаты заканчивают работу, выкладывая белым кирпичом число "1928" на толстой верхней части каменного цилиндра, и даже не догадываются, что кто-то следит за тем, что они делают, думая об этом почти без помощи слов, но очень серьезно: любая башня или даже труба сначала строится таким образом, будто должна подняться до самого неба, чем обязательно завершилось бы простое добавление новых кирпичных колец изо дня в день, если бы не решение строителей уйти, приводящее к тому, что какой-то кирпич обязательно становится последним, а я - единственным свидетелем остановки работ, потому что во всем доме напротив только я понимаю, что означают пустые леса, от вида которых возникает такое странное чувство, что взгляд сам собой переходит вправо, туда, где кончается деревянная коробка с землей, утыканной яблочными семечками, и обои чуть отстают от стены, приоткрывая другой слой обоев и желтый край газеты, еще дореволюционной, оставшейся с тех времен,
- Вибрационализм,- сказал Никсим Сколповский, обращаясь к нескольким пожилым женщинам, по виду - работницам фабрики "Буревестник", непонятно как оказавшимся на авангардной выставке,- это направление в искусстве, исходящее из того, что мы живем в колеблющемся мире и сами являемся совокупностью колебаний. Женщины испуганно притихли. Никсим поправил непрозрачные очки с узкими прорезями и продолжил: - Но простое отражение этой концепции в артефакте еще не приведет к появлению произведения вибрационалистического искусства. Чистая фиксация идей неминуемо отбросит нас на исхоженный пустырь концептуализма. С другой стороны, возможность вибрационалистической интерпретации любого художественного объекта приводит к тому, что границы вибрационализма оказываются размытыми и как бы несуществующими. Поэтому задача художника-вибрационалиста - проскочить между Сциллой концептуализма и Харибдой теоретизирования постфактум.
Оракул не дает инструкций, что делать, и не предсказывает будущего. Оракул направляет внимание на те скрытые силы и мотивы, которые формируют будущее своим неощутимым присутствием внутри каждого момента настоящего. Мартин Райнер, профессор БУКВЫ И МАГИЯ Эмбрион человека, развиваясь, повторяет все ступени эволюции -- и в каждом человеке в неявной форме заключена история жизни на Земле. Точно так же в элементах языков заключены идеи и представления, о которых мы часто не имеем понятия. "Языки сегодня,-- писал американский японовед Эрнест Феноллоза,-- тощи и стерильны, потому что мы все меньше вдумываемся в них. Мы вынуждены, ради быстроты и точности, приписывать каждому слову как можно более узкий смысл ... Только ученые и поэты мучительно нащупывают нити наших этимологии и, насколько в их силах, воссоздают нашу речь из забытых фрагментов".
Футарк -- рунический алфавит из двадцати четырех знаков -- сейчас мало кому известен. Когда-то он использовался для ритуальных целей, поэзии и гадания. По преданию, раненный собственным лезвием Один девять дней висел на Мировом дереве (Yggdrasil), перенося жажду и голод, пока не заметил Руны". Перед тем, как упасть, он подхватил их. Отданные людям, Руны стали оракулом. Каждый из двадцати четырех элементов Футарка
Сначала скажу несколько слов о божественном. "В начале было слово", - гласит Библия. Опираясь на эту фразу из Библии, каббала - основа западного оккультизма - учила, что слово есть основа всего сотворенного, а раз слова состоят из букв, то и каждая буква может рассматриваться как обладающая реальным могуществом активная сила, которая соответствует особому проявлению божества. Считалось, что, комбинируя буквы и соответствующие им числа, можно не только узнать будущее, но и повлиять на него. В основе каббалы лежали 22 буквы древнееврейского алфавита, которые вместе с первыми десятью цифрами считались теми элементами, из которых строится мироздание. А одной из высших тайн каббалы была область знания, связанная с так называемым тетраграмматоном, или четырехбуквенником, состоявшим из букв "йот - хе - вау - хе", которые составляли имя Бога. Этому сочетанию приписывалась непостижимая сила, и, манипулируя различными комбинациями букв тетраграмматона, можно было по-разному именовать Бога и производить всяческие чудеса. О том, насколько тщательно охранялись связанные с тетраграмматоном знания, свидетельствует то, что всякая передача сведений о его практическом использовании могла быть только
There ain't no truth on Earth, man, there ain't none higher either. Hangperson's Blues Вадик Кудрявцев, основатель и президент совета директоров "Арго-банка", был среди московских банкиров вороной ослепительно-белого цвета. Во-первых, он пришел на финансовые поля обновленной России не из комсомола, как большинство нормальных людей, а из довольно далекой области - театра, где успел поработать актером. Во-вторых, он был просто неприлично образован в культурном отношении. Его референт Таня любила говорить грамотным клиентам: - Вы, может, знаете - был такой поэт Мандельштам. Так вот, он писал в одном стихотворении: "Бессонница, Гомер, тугие паруса - я список кораблей прочел до середины..." Это, значит, из "Илиады", про древнегреческий флот в Средиземном море. Мандельштам только до середины дошел, а Вадим Степанович этот список читал до самого конца. Вы можете себе представить? Особенно сильно эти слова поразили одного готового на все филолога, искавшего в "Арго-банке" кредитов (он хотел издать восьмитомник комиксов по мотивам античной классики, а затем через флорентийские циклы плавно перейти к русским сказкам). Дослушав Танин рассказ, он немедленно прослезился и вспомнил, как Брюсов советовал молодому Мандельштаму бросить поэзию и заняться коммерцией, но тот сослался на недостаток способностей. По мнению филолога, эти два сюжета, поставленные рядом, убедительно доказывали первенство банковского дела среди изящных искусств; филолог клялся написать об этом бесплатную статью, но кредита ему все равно не дали. Даже самая изысканная лесть не могла заставить Вадика Кудрявцева начать бизнес с недотепой - прежде всего он был прагматиком. Прагматизм, соединенный со знанием системы Станиславского, и помог ему выстоять в инфернальном мире русского бизнеса. С профессиональной точки зрения
"Здесь мы можем видеть, что солипсизм совпадает с чистым реализмом, если он строго продуман." Людвиг Витгенштейн Перестройка ворвалась в сортир на Тимирязевском бульваре одновременно с нескольких направлений. Клиенты стали дольше засиживаться в кабинках, оттягивая момент расставания с осмелевшими газетными обрывками; на каменных лицах толпящихся в маленьком кафельном холле педерастов весенним светом заиграло предчувствие долгожданной свободы, еще далекой, но уже несомненной; громче стали те части матерных монологов, где помимо господа Бога упоминались руководители партии и правительства; чаще стали перебои с водой и светом. Никто из вовлеченных во все это толком не понимал, почему он участвует в происходящем -- никто, кроме уборщицы мужского туалета Веры, существа неопределенного возраста и совершенно бесполого, как и все ее коллеги. Для Веры начавшиеся перемены тоже были некоторой неожиданностью -- но только в смысле точной даты их начала и конкретной формы проявления, а не в смысле их источника, потому что этим источником была она сама. Началось все с того, что как-то однажды днем Вера первый раз в жизни подумала не о смысле существования, как она обычно делала раньше, а о его тайне. Результатом было то, что она уронила тряпку в ведро с темной мыльной водой и издала что-то вроде тихого "ах". Мысль была неожиданная и непереносимая, и, главное, ни с чем из окружающего не связанная -- просто пришла
Что они делают здесь Эти люди? С тревогой на лицах Тяжелым ломом Все бьют и бьют. Исикава Такубоку I Иван Померанцев упер локти в холодный сырой бетон подоконника с тремя или четырьмя изгибающимися линиями склейки (Валерка, когда жену пугал, ударил утюгом), сдул со стекла ожиревшую черную муху и выглянул в залитый последним осенним солнцем Было тепло, и снизу поднимался слабый запах масляной краски, исходивший от жестяной крыши пристройки, покрашенной несколько лет назад и начинавшей вонять, как только чуть пригревало солнце. Еще пахло мазутом и щами - тоже совсем несильно. Слышно было, как вдали орут дети и ржут лошади, но казалось, что это не природные звуки, а прокручиваемая где-то магнитофонная запись - наверно, потому казалось, что ничего одушевленного вокруг не было, кроме неподвижного голубя на подоконнике через несколько окон. Улица была какой-то безжизненной, словно никто тут не селился и даже не ходил никогда, и единственным оправданием и смыслом ее существования был выцветший стенд наглядной агитации, аллегорически, в виде двух мускулистых фигур, изображавший народ и партию в состоянии единства. В коридоре продребезжал звонок. Иван вздрогнул, отложил уже размятую пегасину - сигарета была сырой, твердой, и напоминала маленькое сувенирное полено - и пошел открывать. Идти было долго: он жил в большой коммуналке,
Виктор Пелевин. Джон Фаулз и трагедия русского либерализма
Литература англоязычных стран на московских книжных лотках представлена в основном жанром, который можно назвать "эрзацем видео для бедных". Приличным книгам, рискующим высунуться из-за спины Харольда Роббинса или бедра Жаклин Сьюзен, приходится мимикрировать и маскироваться под пошлость. Роман Джона Фаулза "Коллекционер", появившийся недавно на русском языке, назван в коротком предисловии "эротическим детективом". В каком-то смысле это обман читателя - под видом щей из капусты ему подсовывают черепаховый суп. Это достаточно старая книга - она первый раз вышла в Лондоне в 1963 году, - но такая же могла бы быть написана в сегодняшней Москве. Попытаюсь объяснить, почему. Это история банковского клерка, влюбленного в молодую художницу Миранду. Выиграв много денег в тотализатор, клерк покупает загородный дом, превращает его подвал в тюрьму, похищает девушку и запирает ее в подвале, где она через некоторое время умирает от болезни.
Андрея разбудил обычный утренний шум - бодрые разговоры в туалетной очереди, уже заполнившей коридор, отчаянный детский плач за тонкой стенкой и близкий храп. Несколько минут он пытался бороться с наступающим днем, но тут заработало радио. Заиграла музыка - ее, казалось, переливали в эфир из какой-то огромной общепитовской кастрюли. - Самое главное, - сказал невидимый динамик совсем рядом с головой, - это то, с каким настроением вы входите в новое утро. Пусть ваш сегодняшний день будет легким, радостным и пронизанным лучами солнечного света - этого вам желает популярная эстонская певица Гуна Тамас. Андрей свесил ноги на пол и нащупал свои ботинки. На соседнем диване похрапывал Петр Сергеевич - судя по энергичным рывкам его спины и зада, прикрытого простыней с синими треугольными штампами, он собирался провести в объятиях Морфея еще не меньше часа. Было видно, что Петру Сергеевичу
Виктор Пелевин. Жизнь и приключения сарая номер XII
Вначале было слово, и даже, наверное, не одно -- но он ничего об этом не знал. В своей нулевой точке он находил пахнущие свежей смолой доски, которые лежали штабелем на мокрой траве и впитывали своими гранями солнце, находил гвозди в фанерном ящике, молотки, пилы и прочее -- представляя все это, он замечал, что скорей домысливает картину, чем видит ее. Слабое чувство себя появилось позже -- когда внутри уже стояли велосипеды, а всю правую сторону заняли полки в три яруса. По-настоящему он был тогда еще не Номером ХII, а просто новой конфигурацией штабеля досок, но именно эти времена оставили в нем самый чистый и запомнившийся отпечаток: вокруг лежал необъяснимый мир, а он, казалось, в своем движении по нему остановился на какое-то время здесь, в этом месте. Место, правда, было не из лучших -- задворки пятиэтажки, возле огородов и помойки -- не стоило ли расстраиваться? Ведь не всю жизнь он здесь проведет. Задумайся он об этом, пришлось бы, конечно, ответить, что именно всю жизнь он здесь и проведет, как это вообще свойственно сараям -- но прелесть самого начала жизни заключается как раз в отсутствиии таких размышлений: он просто стоял себе под солнцем, наслаждаясь ветром, летящим в щели, если тот дул от леса, или впадая в легкую депрессию, если ветер дул со стороны помойки; депрессия проходила, как только ветер менялся, не оставляя на его неоформившейся душе никаких следов. Однажды к нему приблизился голый по пояс мужчина в красных
Я в своем саду. Горит светильник. Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых. Вместо слабых мира этого и сильных - лишь согласное гуденье насекомых. Иосиф Бродский 1. РУССКИЙ ЛЕС Главный корпус пансионата, наполовину скрытый старыми тополями и кипарисами, был мрачным серым зданием, как бы повернувшимся к морю задом по команде безумного Иванушки. Его фасад с колоннами, потрескавшимися звездами и навек согнутыми под гипсовым ветром снопами был обращен к узкому двору, где смешивались запахи кухни, прачечной и парикмахерской, а на набережную выходила массивная стена с двумя или тремя окнами. В нескольких метрах от колоннады поднимался бетонный забор, по которому вправо уходили поблескивающие в лучах заката трубы теплоцентрали. Высокие торжественные двери, скрытые в тени опирающегося на колонны циклопического балкона (скорее даже террасы), были заперты так давно, что даже щель между ними исчезла под несколькими слоями спекшейся краски, и двор обычно пустовал - только иногда в него осторожно протискивался грузовик, привозивший из Феодосии молоко и хлеб.
1 - Отвали. - ?.. - Я же сказал, отвали. Не мешай смотреть. - А на что это ты смотришь? - Вот идиот, Господи... Ну, на солнце. Шестипалый поднял взгляд от черной поверхности почвы, усыпанной едой, опилками и измельченным торфом, и щурясь уставился вверх. - Да... Живем, живем - а зачем? Тайна веков. И разве постиг кто-нибудь тонкую нитевидную сущность светил? Незнакомец повернул голову и посмотрел на него с брезгливым любопытством. - Шестипалый, - немедленно представился Шестипалый. - Я Затворник, - ответил незнакомец. - Это у вас так в социуме говорят? Про тонкую нитевидную сущность? - Уже не у нас, - ответил Шестипалый и вдруг присвистнул. - Вот это да!
